Стиг довольно долго сидел, пытаясь прийти в себя. Он не сразу обратил внимание, что остальные ученики тоже остались на своих местах, требовательно глядя на него. Не сразу стало понятно, чего они хотят.
— Кто это сделал, Тангерд? — нарушил молчание Ровин, сын золотого князя Сорка. — Кто искалечил Лоралиэль? Ты знаешь.
— Знаю… — вздохнул дракончик. — Но тебе это знание ничего не даст, он тебе все равно не по зубам. Да и не хотел он ничего плохого, только спесь с нее сбить немного. Не тот клей взял. Сейчас я пойду к нему и потребую, чтобы он пошел к отцу Лоралиэль виниться.
— Так он и пойдет…
— Пойдет, — в глазах Стига появилось что-то такое, что одноклассники ему поверили и разошлись.
Поежившись, дракончик решительно вышел из класса, украдкой выбрался за ограду гимназии и двинулся в сторону императорского дворца.
— Ну и зачем же тебе так срочно понадобился мой внук? — император исподлобья смотрел на черного дракончика, чувствующего себя из-за этого очень неуютно. — Переполох на весь дворец поднял — подайте ему Кирлана сию секунду, и все тут. Разве тебе не говорили, что он «болеет»?..
— Говорили, — мрачно буркнул Стиг. — Но мне нужно ему кое-что важное сказать. Ваше величество, прошу вас, поверьте — это действительно очень важно! И для меня, и для него.
— Еще чего-то натворили? — ехидно прищурился Стирген.
— Вы правы, натворили… — понурился дракончик. — И такого, что по сравнению с этим проникновение в башню архимага — мелочь! Но я не могу вам сказать, Кирлан сам должен решить: признаваться или нет. А я должен понять — имею ли я право оставаться его другом.
— Во как! — приподнял левую бровь император, он с некоей заинтересованностью оглядел хмурого Стига и похмыкал. — Что-то ты слишком серьезен, малыш.
Дракончик чуть приподнял крылья и опустил — словно плечами пожал.
— Я сегодня понял, что любой забаве должен быть предел… Что думать о последствиях надо.
— Надо же! — удивился Стирген. — Не ждал, и рад за твоего отца. И… Если сумеешь заставить понять это моего непутевого внука, буду очень благодарен.
— Или заставлю, или… он мне не друг! — Стиг говорил очень тихо, но император услышал.
Его величество довольно долго пристально смотрел на приемного сына Вихря и размышлял. Малыш на удивление решителен. Что же они там наделали, раз он задумался над такими вопросами? Видимо, и в самом деле что-то серьезное. Но пускать или не пускать его к Кирлану? Тот ведь сейчас лежит на животе и хнычет, считая себя невинно пострадавшим. Стиргену, когда наказывал внука, было едва ли не больнее, чем самому мальчишке. Но как иначе заставить сорванца задуматься? Император не знал, вчера он, услышав, что Кирлан мог легко погибнуть, перепугался до смерти. И рассердился. Потому, наверное, и решился выпороть принца.
— Что ж, иди, — вздохнул его величество. — Он в своей спальне.
— Спасибо! — поклонился Стиг и опрометью вылетел из кабинета, сопровождаемый невеселым смешком императора.
Где расположена спальня принца, дракончик знал, во дворце тоже ориентировался неплохо, хотя мало кто полностью знал этот безумный лабиринт.
Где расположена спальня принца, дракончик знал, во дворце тоже ориентировался неплохо, хотя мало кто полностью знал этот безумный лабиринт. Его строили по найденным в древних гномьих архивах чертежам замка Ушедшего. Гномы и строили. А затем каждый император добавлял что-то свое — достраивал, перестраивал, изменял.
Войдя в спальню, Стиг подошел к кровати с балдахином и уставился на Кирлана, лежащего на животе, дрыгающего ногами и что-то читающего.
— О, привет! — обрадовано повернулся к другу принц, заметив, что уже не один. — А как тебя пустили? Дед обещался, что неделю никого ко мне не пустит, только учителей.
— Он разрешил, — хмуро сказал Стиг. — Поговорить я пришел. Ты вчера такое сотворил, что…
— Дед мне за это уже выдал, — помрачнел Кирлан.
— Да я не о башне архимага! — раздраженно стукнул хвостом по полу дракончик. — Я о Лоралиэль.
— Подумаешь, приклеил задаваку задницей к мостовой! — удивился принц. — Нечего было нос кверху драть.
— Ты бы сперва узнал, какой клей ты взял… — понурился Стиг.
— Я же говорил, у главного строителя спер.
— А что он очень едкий, не знал?! Ей всю кожу на ногах и выше разъело! Даже маги не обещают быстрого исцеления. Месяц, как минимум, пластом лежать! Представляешь, как ей больно было?..
— Представляю… — ошарашено выдавил принц. — Ой, мама… Я же…
— Что ты? — Стиг едва не плакал. — Знаешь, наш учитель, мэтр Рохен, вот что просил передать тому, кто это сделал: «Прятаться, сделав гнусность — последнее дело. Виновен — признай свою вину!»
— Последнее дело… — вздрогнул Кирлан. — Но я же не хотел такого!
— Я тоже виноват, нечего мне было рассказывать вам, что надо мной в гимназии смеются! — буркнул дракончик. — Должен был понимать, что вы с Гортом этого так не оставите. Но ты…
— Что?
— Слишком это, ясно?! Я все тебе сказал. Одно только еще… Промолчишь — ты мне больше не друг!
Резко повернувшись, Стиг вышел из спальни, оставив растерянного Кирлана в одиночестве. Принц долго лежал и пытался понять, что же теперь делать. После вчерашней экзекуции он уже знал, что такое настоящая боль, и вполне мог представить, каково пришлось бедной эльфиечке, пока клей разъедал ей кожу. Этот дзеннов клей ведь никакой растворитель не брал! Наверное, только маг и сумел снять едкую корку. Впервые в жизни Кирлан задумался о том, что от его действий другим может быть больно. И ему стало стыдно, до такой степени стыдно, что он забыл про собственную боль. Немного поплакав, принц закусил губу и встал — он принял решение.