На негнущихся ногах Дионисий спустился вниз и вышел из дома, провожаемый тоскливым взглядом Марфы. Прохладный ночной воздух взбодрил его, приведя мысли в порядок. Купец медленно двинулся к управе Инквизиции. В голове шумело, он двигался совершенно автоматически, не обходил луж, которых после недавнего дождя было множество, и ступал прямо по воде, не обращая внимания. Вдруг ему показалось, что впереди что-то происходит, и Дионисий посмотрел туда, пытаясь понять, что там такое.
Костер! Огромный костер горел на площади. Вокруг, как и положено, стояли святые отцы и пели гимны о спасении души. Огонь уже пылал вовсю, и толпа весело смеялась вокруг, довольная зрелищем.
— Папа!!! — неслись из костра отчаянные детские крики. — Папа, спаси меня!!! Папочка, мне больно!!! Папочка, миленький!!!
И обгоревшие детские ручонки потянулись к нему из огня.
Дионисий с тихим стоном опустился на землю. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на тротуаре, прислонившись, к стене дома. Какие-то сердобольные прохожие уже успели избавить его от груза кошелька. Радостно сверкали в ночном небе звезды. Они словно подмигивали. Никаких признаков костра не было и в помине. В душе купца царила какая-то мертвенная пустота, только одно все время стояло перед глазами — обгоревшие детские ручонки. Да еще дикий крик «Папа!» гремел в ушах. Он с ужасом осмотрелся, пытаясь понять, что случилось. И только потом сообразил — привиделось…
— Слава богу, это неправда! — простонал купец. — Всего лишь показалось. Господи, вразуми раба своего верного! Что же делать мне, Господи?! Я не могу отдать дочь на костер! Господи, это выше моих сил, прости меня, Спаситель!
Дионисий медленно встал, в глазах потемнело, ему было очень плохо. Пошатнулся и оперся о стену. Так, держась за нее, он и вернулся домой.
Так, держась за нее, он и вернулся домой. Марфа, тихо подвывая, сидела на полу перед дверью. Казалось, она уже ничего не замечает вокруг. Дионисий медленно обошел ее и поднялся наверх, направляясь к комнате дочери. Чего он не ждал, так это наткнуться здесь на Варфоломея. Да еще и с обнаженным мечом в руках. Слуга с нескрываемой злобой смотрел на Дионисия, и купец даже остановился — в этом взгляде читалась готовность убивать.
— Ну, и где ищейки инквизиции? Сдал уже дочь?
Дионисий отшатнулся, пораженный яростью, звучащей в словах вечно спокойного управляющего. Хотя, убедившись, что купец пришел один, Варфоломей тут же успокоился и с облегчением прислонился к стене, опустив меч. Его лицо было все в поту, такое ощущение, что он приготовился к чему-то очень страшному.
— Спаситель с тобой, Варфоломей, какие ищейки инквизиции? — сделал удивленное лицо купец, отчетливо понимая, что Варфоломей все знает.
— Какие? Прежде, чем говорить о серьезных вещах, надо убедиться, что под дверью никто не стоит. Я все слышал. — И тут же с отчаянием протянул: — О Господи, я ведь убеждал малышку не показывать свои таланты, скрывать их! Но она же совсем еще кроха! Она же еще ничего не понимает!
— Ты слышал? — Дионисий в ужасе отшатнулся, но тут до него дошло, что сказал Варфоломей. — Убеждал?! Ты знал?!
Варфоломей вдруг осунулся.
— Однажды заметил. Мы тогда возвращались с прогулки, и она увидела цирковых акробатов. Жонглеров. Малышке понравилось. Она схватила яблоки и начала ими жонглировать. Ей же два годика всего было! А она жонглировала! При этом яблоки даже не касались ее рук, хотя Еленка увлеченно вертела ими. Кажется, она даже не понимала, что делает…
Купец медленно опустился на пол.
— Так ты все знал?!
— Да. Я убедил ее больше так не делать. Говорил об опасности. Но она же ребенок! Она порой сама не сознает, что делает. Я надеялся, что успеет подрасти. Успеет понять, насколько опасно ее умение. А сейчас…
Варфоломей с тоской посмотрел на свой меч. Потом достал кинжал.
— Если бы вы поднялись не один, я бы умер. Здесь. Сражаясь за вашу дочь. Но перед тем успел бы убить ее. Лучше так, чем попасть в руки инквизиции. Пусть бы она умерла от руки человека, который любит ее больше жизни, чем на костер. Я бы убил ее, а сам постарался захватить с собой как можно больше церковников, прежде чем они добрались бы до меня. Пусть в аду будет как можно больше душ поганых святош для растопки!
Дионисий попятился.
— О чем ты говоришь? Это святотатство!!!
— Да? А разве не сдать ведьму — не святотатство? Или ты все-таки сдал дочь, а Ищущие придут позже?
Купец опустил глаза.
— Почему? — тихо спросил он.
— Что почему? — Варфоломей недоуменно посмотрел на него.
— Почему ты не сдал ее? — Дионисий не понимал в чем дело, он ведь знал, что никто не защищает ведьм, и не мог поверить слуге, просто не мог. — Еще тогда не сдал почему?
— Почему? — криво ухмыльнулся управляющий и потер шрам на щеке. — В свое время я тоже верил в Святую Церковь. Пока сам не попал в Инквизицию… Там уж я насмотрелся на всех этих «ведьм и колдунов». Я видел, как добываются их признания. Я же не колдун! Я не умею колдовать! Меня обвинил сосед, чтобы заполучить мой дом — это я узнал позже, куда позже.
Если бы не вы, то и я признался бы в том, что продал душу Зверю. Обязательно признался бы. Не признаться там невозможно. Там признавались все, даже самые святые. Вы спасли меня тогда. Да, я знаю, что это вышло случайно, но тем не менее. Вы помогли мне. Я за это верно служил вам. И я люблю вашу дочь как свою. У меня ведь тоже была дочь. Чуть постарше Еленки. Она умерла, умерла с моей душой вместе, умерла там, в камере. Дочь колдуна!!!
Варфоломей вдруг всхлипнул, опустился на пол, прислонился к стене и закрыл глаза. По щеке пробежала слеза, руки продолжали судорожно сжимать меч.