— За что?!! — эхом вторя ее мыслям, закричал Крученый Рог.
Убедившись, что убийцы ушли, юноша вышел из укрытия и теперь шагал по головешкам — это было все, что осталось от его родного селения. И столько горя звучало в его беззвучном крике, что Елена в третий раз за этот день потеряла сознание.
Очнувшись, девушка долго вспоминала случившееся, пытаясь найти хоть какое-нибудь оправдание поступкам церковников. Но такового не было… Да и не могло быть — только подлость, жестокость и жажда власти. Только эти причины могли иметь значение для подонков, подобных служителям Церкви. И пусть не утверждают, что это нужно Богу. Разве Богу нужны те, кого силой заставили верить в него? Нет. Люди. Только люди способны на такое. И этих людей нужно остановить любой ценой. Видимо, для этого Создатель и дал ей Дар. Елене стало страшно — осознать и принять, что на тебя возложена такая задача, по силам не каждому взрослому, а ей ведь сегодня исполнилось всего пятнадцать лет… И она — девушка… Но решимость медленно поднималась откуда-то из глубин души.
Если бы кто-нибудь сейчас заглянул в ее глаза, то отшатнулся бы. Там бушевала первозданная Тьма. Тьма и боль, рвущие душу на части. Елена уже знала, что пойдет вперед, невзирая ни на что.
— И творя зло, люди будут считать его добром, — вспомнилась прочитанная однажды фраза.
Больше всего пугало, что все эти происшествия случились в один день. Словно кто-то невидимый управлял ими. Это было непонятно. Это было страшно. Это не могло оказаться случайностью. Беда со всеми тремя, связанными с ней? Какая-то сила свершила это. Осталась она сама… Неужели и с ней что-то плохое должно произойти?
— Внимание! — раздался встревоженный голос караванщика.
Елена осторожно выглянула из-под покрывала. Немного в стороне вдали виднелись всадники. Кажется, они тоже заметили караван и теперь неторопливо направлялись к нему.
— Спокойно, только спокойно, — дрожащим голосом повторял Дионисий. — Мы в самом центре Фалнора. Здесь не может быть разбойников.
Тем не менее, он отдал распоряжение страже быть наготове.
Елена, наблюдая за поднявшейся суетой, отчего-то снова вспоминала сегодняшние события, и ей становилось страшно. Даже не страшно, а жутко. Предчувствие чего-то непоправимого холодной рукой сжало сердце.
Не отдавая себе отчета, девушка внутренне приготовилась к неприятностям. Всадники приближались все так же не спеша, и девушке казалось, что это идет сам рок. Идет по ее душу.
3.
Лесные дороги в этой части Туага никогда не отличались безопасностью. Поэтому человек, в одиночестве бредущий по дороге, покрепче перехватил посох и, прежде чем шагнуть под свисающие кроны, внимательно осмотрелся вокруг. Погони он не опасался, понимая, что Лорт ничего не осмелится сделать, если не захочет выставить себя идиотом, что для купца страшнее смерти. Но вот нанять каких-нибудь головорезов он вполне способен. Человек усмехнулся и подкинул в руке увесистый кошелек.
— А все потому, что некоторые совсем потеряли совесть, — пробормотал он. — Был бы Лорт честен со мной — и тогда в убытке был бы я, а не он.
Однако человек хитрил. Лорт просто не мог остаться честным в ситуации, когда, как ему казалось, деньги сами плывут в руки. Все, что надо, чтобы их забрать — это обмануть довольно странного партнера, появившегося неизвестно откуда. Чужак. А раз чужак, то надуть его — святая обязанность любого уважающего себя купца. Вот и пострадал. Путник тихонько хихикнул про себя. Но тут же снова осмотрелся — об осторожности забывать не стоило, не хватало нарваться-таки на какого-нибудь «обиженного».
Никаких угрызений совести он не испытывал. Он давал Лорту шанс. Путник всегда давал своим жертвам шанс не только остаться при своем, но даже выиграть. Все, что для этого требовалось — оставаться честными и следовать договоренности.
Человек неожиданно замер и прислушался, оторвавшись от приятных размышлений по поводу Лорта, обманувшего самого себя. Подкинул посох и перехватил поудобнее, внимательно оглядываясь. И тут же резко сорвался с места и бросился в чащу. Через минуту он удивленно разглядывал сквозь кусты непонятно откуда взявшегося здесь мальчишку лет восьми-девяти. Тот сидел посреди поляны и плакал. Плакал, ничего не замечая вокруг.
Путник недоверчиво оглядел поляну, опасаясь ловушки. Слишком уж неестественно выглядел одинокий ребенок в этом пустынном месте. К тому же его одежда… Как ни пытался, но он так и не смог вспомнить, какому народу может принадлежать эта одежда. Эльфы? Да нет, те вообще не покидают Эльвидар. Да и не носят они такого.
К тому же его одежда… Как ни пытался, но он так и не смог вспомнить, какому народу может принадлежать эта одежда. Эльфы? Да нет, те вообще не покидают Эльвидар. Да и не носят они такого. На сатира ребенок тоже не походил. Явно человек.
Мужчина еще минут пять наблюдал за плачущим мальчиком, затем, наконец, решился.
— Моя доброта меня погубит, — пробормотал он, выбираясь на поляну. Тем не менее, бдительности он не терял, хотя был почти уверен, что никакой засады нет.
Мальчик, услышав шаги, вздрогнул и поднял заплаканное лицо. Путник почувствовал, как по его спине забегали мурашки, настолько поразила его недетская серьезность в этом детском взгляде. Тут явно было что-то не то. Пахло неприятностями. Причем такими, от которых благоразумные люди спасаются бегством. Бегством быстрым и, по возможности, не оглядываясь. Разве только посмотреть, далеко ли погоня.