— Начала после гибели отца. Надо бы бросить, да никак не соберусь.
Она щелкнула зажигалкой и прикурила. Я машинально отметил, что сигареты у нее той же марки, что и окурок, который фигурировал в уголовном деле. Мне это совсем не понравилось.
— Значит, — вновь заговорила Алена, — вы позвали меня просто для того, чтобы отчитать за молчание?
— Позвал вас? — озадаченно переспросил я.
— Ну, я о вашем письме.
— О каком письме?
— Которое вы прислали мне часа полтора назад, — объяснила она, явно сбитая с толку. — Вы просили меня приехать к вам. И вот я здесь.
Справившись со своим изумлением, я отрицательно покачал головой:
— Я вас ни о чем не просил, Алена. И никакого письма вам не посылал. Я вообще узнал, что вы живы, лишь несколько минут назад, когда дочь сообщила мне о вашем приходе. Боюсь, вас кто-то разыграл. Вы точно уверены, что письмо было от меня?
— Оно было подписано вашим именем. У меня даже мысли не возникло, что это может быть розыгрыш. — С этими словами она достала свой комлог, быстро нажала несколько кнопок и посмотрела на дисплей. — Да, действительно, письмо отправлено с уличного видеофона. Судя по его номеру, он находится где-то в центре Нью-Монреаля. — Алена растерянно пожала плечами. — И зачем кому-то понадобилось так шутить?
«Она лжет, — подумал я. — Лжет, как лгала с самого начала. Лжет по делу и без всякого дела — просто из любви ко лжи. Она патологическая лгунья…»
Очевидно, эти мысли ясно отразились на моем лице, потому что Алена грустно улыбнулась:
— Да, понимаю. Вы считаете, что я придумала это письмо, чтобы был повод посетить вас. Но я могла прийти к вам и просто так, без всякого предлога, как к своему адвокату. С какой стати мне, спрашивается, лгать вам?
— Может, по инерции, — предположил я, — Ведь вы лгали мне с первого дня знакомства. Возможно, для вас это стало привычкой, своего рода эталоном наших отношений.
Она медленно кивнула:
— Так я и думала. Вы никогда не верили в мою невиновность.
— Конечно, не верил, — холодно произнес я. — И вы это знали. Знали — и тем не менее на каждом нашем свидании клялись и божились, что ничего плохого не сделали. Вы даже не представляете, как меня бесило ваше упрямство. Признайтесь же, наконец, что доктора Довганя убили вы. Не бойтесь, я на вас не донесу. Хотя бы потому, что не имею права — ведь я по-прежнему остаюсь вашим адвокатом. Да и в любом случае вас не станут повторно судить. Начет этого можете быть спокойны.
Целую минуту Алена молчала, сосредоточенно глядя на струйку дыма от своей сигареты.
Затем погасила ее в пепельнице и сказала:
— А почему бы и нет. Что, собственно, я теряю… Да, господин адвокат, это я убила доктора Довганя. Я сделала это дважды: в первый раз из горя и отчаяния, желая отомстить ему за содеянное, а во второй — чтобы спасти жизни ни в чем не повинных людей… К сожалению, в последнем я не преуспела. Реальность оказалась более устойчивой, чем я ожидала.
Моя реакция на ее слова не отличалась большой оригинальностью. Я почти в точности повторил недавнюю реплику Юли, которую она адресовала мне:
— Алена, вам плохо? Могу дать успокоительного. Вместо ответа она встала со своего места, обошла стол и подступила ко мне вплотную.
— Посмотрите на меня, Игорь. Внимательно посмотрите. Вы не находите, что я сильно изменилась? Слишком сильно для каких-нибудь полутора месяцев. Да, в моем возрасте девушки быстро меняются — но не настолько же быстро, как вы считаете? Для таких перемен нужен добрый год. Дед и бабушка этого не заметили, ведь для них я внучка, а не женщина, и они все еще видят во мне маленькую девочку. Остальные родственники и знакомые, конечно, обратили на это внимание, однако решили, что я так изменилась в тюрьме — никто из них меня там не навещал. Но вы-то должны хорошо помнить ту Алену, которую защищали в суде! Сравните свои воспоминания с тем, что видите сейчас. Что вы об этом скажете?
— Да, — согласился я. — Вы действительно здорово повзрослели. Сейчас вас без всяких оговорок можно назвать женщиной — притом очень привлекательной женщиной. Но вы — это вы. Вы та самая Алена, которую я знал раньше. Я ни за что не поверю, если вы станете утверждать, что вы не Алена, или… — Тут в голове моей щелкнуло: ее слова о двух убийствах и попытке спасти чьи-то жизни навели меня на очевидную мысль. — …или, например, что вы Алена из будущего, случайно попавшая в наше время. Я буду очень огорчен вашей очередной ложью.
Алена вернулась и села обратно в кресло.
— У вас есть одна мечта, — заговорила она, казалось, ни к селу ни к городу. — Заветная мечта, которую вы уже десять лет держите в тайне от всех, в том числе и от дочери. Не потому, что вы не доверяете Юле, нет; просто вам хочется в один прекрасный день привести ее в космопорт и сказать: «Видишь, зайка, вон ту яхту? Теперь она наша. Давай прокатимся».
Ее удар достиг цели. Я действительно никому не признавался, что коплю деньги на космическую яхту. Ни единой живой душе — ни Юле, ни Ричарду. И уж тем более не мог сказать об этом Алене… А между тем она все знала! Знала даже о том, что я мечтаю преподнести дочке сюрприз — и знала, в какой именно форме я хочу это сделать. Мало того, ей было известно ласковое прозвище Юли, которое я никогда не употреблял на людях, а лишь с глазу на глаз…