Конте долго молчал, уставившись взглядом в сплетенные пальцы рук. Затем поднял глаза и посмотрел на Валенти.
— Боюсь, вы переоцениваете мою популярность и влиятельность.
— Нет, командующий, это вы себя недооцениваете. Я могу без всякой опаски поручиться головой, что все наши сторонники, все посвященные в замыслы адмирала Сантини безоговорочно признают ваше лидерство.
— Даже адмиралы?
— Среди нас был единственный адмирал — Фабио Сантини. В своих планах он опирался на младшее и среднее командное звено, избегая вербовать сторонников в адмиральской среде. Впрочем, насколько мне известно, пятеро коммодоров уже представлены к повышению в чине, поэтому возможно, что кое-кто из них уже получил звание контр-адмирала. Но ведь то же самое в ближайшее время ожидает и вас, так что проблем со старшинством не возникнет. Это должно вас меньше всего беспокоить. — Валенти поднялся. — Я понимаю, что вам нужно все хорошенько обдумать и взвесить. Поэтому, с вашего разрешения, я оставлю вас и буду ждать вашего вызова.
В ответ Конте лишь рассеянно кивнул. Начальник штаба отдал честь и направился к выходу, но у самой двери задержался.
— И еще одно, командующий. Если Семьи лишатся своей власти, то происхождение синьорины Евы уже не будет иметь такого значения, как сейчас. Она станет просто падчерицей покойного адмирала Сантини. Это, конечно, мелочь, но все же… — Не договорив, он вышел из кабинета, оставив Конте в глубоком раздумье.
18
Виктория Ковалевская, дитя звезд
Я позорно бежала. У меня не было сил для разговора с Игорем и Аленой, я не знала, что им сказать, как объяснить свое поведение, поэтому просто задала стрекача. Игорь был так поражен моим малодушным поступком, что даже не пытался остановить меня.
Поднявшись на крышу, я вскочила в первое попавшееся такси, даром что оно было с автоматическим управлением, и приказала взлетать. Автопилот заупрямился, требуя указать конечный пункт назначения, и я, обругав его на шести языках, назвала адрес гостиницы, где остановился Генри Янг. Флайер поднялся в воздух как раз в тот момент, когда на стоянке появился Игорь, который наконец-то решил поспешить за мной вдогонку.
Через пять минут полета такси приземлилось перед зданием гостиницы. Выбравшись из кабины, я еще немного постояла, раздумывая, потом решительно развернулась и быстро зашагала прочь. Мой порыв броситься к Генри и рассказать ему обо всем был бессмысленным жестом отчаяния, продиктованным растерянностью и безысходностью, желанием поделиться с кем-нибудь своими проблемами, найти поддержку и понимание.
Это было глупо и безнадежно. Все равно никто на свете не мог мне помочь — даже Генри Янг со своим братом Лайонелом и всем Интерполом в придачу…
Вскоре я дошла до площадки летнего кафе. Оно уже закрылось на зиму — столики со стульями были убраны, а на месте раздаточного автомата красовался рекламный щит, расхваливавший обеды в ближайшей закусочной. В противоположном конце площадки, у самого парапета, спиной ко мне стояла темноволосая девушка со стройной, странно знакомой фигурой.
Секунду спустя я поняла, кого она мне напоминает, и от этой догадки едва не споткнулась на ровном месте. Еще сутки назад я была готова к такой встрече и искала ее, однако сейчас меня охватил панический страх. Ведь последние события свидетельствовали, что никакого двойника у меня нет, а есть только я, блуждающая во времени. Следовательно, та девушка у парапета была мной — не моим вторым «я», не моей копией из другой исторической линии, а именно мной. Мной из будущего. Или хуже того из забытого мною прошлого…
Девушка повернулась ко мне, и я увидела ее лицо. Да, без сомнений, это было мое собственное лицо!
Она махнула мне рукой:
— Иди сюда, не бойся.
С трудом подавив желание развернуться и драпануть отсюда куда глаза глядят, я робко направилась к ней. Она молча ждала, пока я подойду, и смотрела на меня с сочувственной улыбкой. Еще бы — ведь она уже пережила нашу встречу и понимала, каково мне сейчас.
Я попыталась прикинуть на глаз, какой промежуток времени нас разделяет. Вряд ли больше года или, в крайнем случае, двух — а может, всего лишь месяц. Она выглядела точно так же, как я, разве что с другим макияжем и другой прической. На ее веки была наведена легкая тень, брови были тоньше, чем у меня, губы прямо пылали от слишком яркой и насыщенной помады, а волосы были тщательно собраны сзади — в точности как на фотографии, которую показывал мне Генри Янг.
— Здравствуй, Вика, — сказала она, когда я приблизилась к ней. — Не дрожи так, я тебя не укушу.
Осмелев, я потянулась к ее разуму… и тут же отступила, ослепленная и оглушенная. Наши мысли, наши эмоции «звучали» в унисон, взаимно усиливая друг друга, в результате чего между нами возникала своего рода положительная обратная связь. А такая связь, как известно, приводит к нестабильной работе системы: грохот, треск помех, нарастающий пронзительный вой — и ничего нельзя разобрать. Для обмена мыслями нам нужно прилагать обоюдные усилия, чтобы погасить нежелательный резонанс, однако «я-вторая», похоже, помогать мне пока не собиралась.