— Слышь, Толян, может не надо? А то сядут на хвост, не отвяжемся! Толян!
Но Толяну (между прочим, анекдот про нового русского, который остановился у гаишника со словами «не свисти, а то денег не будет», и поехал дальше, взят из жизни — данная история реально произошла с Толяном, только высказался он тогда несколько более грубо) уже было все равно.
— Слышь, Толян, может не надо? А то сядут на хвост, не отвяжемся! Толян!
Но Толяну (между прочим, анекдот про нового русского, который остановился у гаишника со словами «не свисти, а то денег не будет», и поехал дальше, взят из жизни — данная история реально произошла с Толяном, только высказался он тогда несколько более грубо) уже было все равно. Как бык на красную тряпку, он вел машину прямо на упитанного свистуна, собираясь, судя по всему, брать его на таран. А тот убегать никуда не собирался. Свистеть перестал, стоял, как и прежде, смотрел прямо на приближающийся внедорожник, и улыбался. А когда до столкновения оставались десятые доли секунды, толстяк с неожиданной для его комплекции резвостью подпрыгнул, приземлившись по другую сторону машины.
Толян не сразу сообразил, что произошло — да и неудивительно, заметить прыжок свистуна во всех деталях один лишь Олег и смог. Однако недаром еще совсем недавно Толян практиковался на восставших из ада мертвецах. До него не сразу дошло, что загадочный толстяк-попрыгунчик — противник иного уровня, до этого он еще минут десять кружил, соревнуясь с тем в реакции. Один раз почти задел, лишь в самый последний момент свистуну удалось увернуться.
— Подожди, Толян, — обратился к водителю Одег, — притормози. Я его знаю. Так ты с ним все равно ничего не сделаешь.
— Ну, в натуре менты пошли… — бормотал ошалевший Толян, забыв даже чью-нибудь маму упомянуть, — туда что, теперь типа после цирковых училищ берут?
Но притормозил. У Олега вообще была такая странная особенность, с кем бы он не общался — рано или поздно, так или иначе, но к его мнению начинали прислушиваться. За всю его жизнь было лишь пару исключений, и ничем хорошим они не кончили. А одному Олег ведь прямо говорил — «не иди в Иерусалим, не иди», так нет же, пошел… Чем это вся закончилось, все знают. Ничем хорошим.
Толстяк, и не запыхавшийся совсем, будто бы и не прыгал кузнечиком десять минут подряд, спокойно подошел к автомобилю. Но только открыл он было рот, как из переднего окна высунулась чья-то волосатая рука, вся в золотых браслетах, протягивая мятую пачку зеленых бумажек.
— Слышь, начальник! — раздался хриплый голос, — давай с тобой по-хорошему! Вот тебе пять штук, ты нас не видел, не слышал, мы тебя в натуре не трогали!
— Благодарствую, богатырь, но я поговорить к вам пришел.
— Че? Слышь, начальник, не грузи, бабок в натуре больше не получишь! Ты не на тех наехал! Мы пацаны реальные, с понятиями, за базар отвечаем — пять штук, и ни баксом больше! Не, начальник, в натуре — послушай мой совет, лучше бери, пока предлагают, а то потом пожалеешь!
— Подожди, Колян, — из машины вышел Олег, — давай я сам попробую разобраться. Деньги пока попридержи, тут надо по другому…
— Ну как знаешь, Олег, — рука с зелеными бумажками вернулась в машину, — только ты того, до мокрухи не доводи… Мента замочишь, потом не отмоешься…
Под столь мудрое наставление упитанный лысый мужичок и вампир отошли в сторону от машины, дабы не смущать своими речами неокрепшее сознание богатырей.
— Здравствуй, князь, — поздоровался лысый.
— Ну здравствуй, Соловей. Только я, сам знаешь, не князь, и князем никогда не был.
— Знаю, Олег, знаю. Как ты? Как жизнь?
— Да так, помаленьку… Сам знаешь, войны, приключения… Все как всегда.
Вот женился десять лет назад. На ведьме. Живем душа в душу. Души в ней не чаю.
— Как же, как же, помню, была и в те времена у тебя одна большая любовь… Как ее звали… Ох, старость — не радость, подводит память уже… Лллл… Леля, что ли? Помню, тещенька у тебя была еще та…
— Леля, Леля, Соловей. Не притворяйся. Ничего ты не забыл.
— Не забыл, Олег. Это ты прав. И ты не забыл, наверно, как Лелька твоя чуть вдовой не стала? — улыбка постепенно сходила с уст Соловья, а в голосе его появлялось все больше и больше железа.
— Не забыл. Но не стала же, — все столь же беззаботно отвечал Олег.
— Повезло. Но ведь не всегда везет — ты ведь, Олег, не хочешь, чтоб твоя новая пассия раньше срока овдовела? Тосковала, грустила в одиночку…
— Ты, — усмехнулся Олег, — за Зинку Лобную не переживай. Эта грустить точно не будет, не удивлюсь, если она и тебя, и меня еще переживет!
— А тем не менее. Поосторожнее бы ты, князь…
— Соловей. Сам знаешь, не князь я. Что помог сыну старого боевого приятеля на ноги встать, так сказать, да о предках его в память о деде и прадеде позаботился — это да, было [12] . И не надо со мной своими отвлеченными замечаниями говорить. Не первый век знакомы. Говори сразу, что надо? Горыныч послал? На змия работаешь?
— Я, Олег, ни на кого, кроме себя, не работаю. Что до Горыныча — ну да, попросил помочь, с тобой разобраться… Только ведь я, сам знаешь, миром все люблю решать. Вот и хочу тебе предложение сделать.