— Вставай, парень, поторапливайся.
Я послушно встал.
— Руки чистые? — спросил Гимар, придирчиво оглядывая меня.
— Конечно, Учитель! — я даже обиделся немного. — Я всегда привожу себя в порядок перед работой, ты ведь знаешь. Я купался сегодня. И одежда чистая.
— Это хорошо, хорошо. Значит, переодеваться тебе не надо. Пояс подтяни, распустеха.
Я подтянул пояс.
— Пойдем скорее. Время не терпит.
Наставник Гимар на целую голову ниже меня, шаг у него некрупный, опять же пузо мешает. Но, несмотря ни на что, я с трудом поспевал за ним. Куда мы так спешим? Да еще чтобы обязательно чистые, умытые. Батюшки, да ведь Наставник тоже во всем новом. И как я сразу не заметил?
— Куда мы идем? — я не удержался от вопроса.
— Ты — наниматься на службу, я — заверить твой найм, — ответил Наставник.
— Наниматься? Я? Правда? — я слегка обалдел от радости. Наставник тяжело вздохнул.
— Правда, правда, — проворчал он. — А если тебе так нужна правда, изволь: никакой ты еще не воин-маг, а вовсе сопля в полете. Вон какой вымахал амбал, — он задрал голову, неодобрительно заглянув мне куда-то в ноздри, — а ума не нажил. Поперек себя в плечах шире, а так дурак-дураком.
Он снова вздохнул и на ходу почесал брюхо.
— По настоящему, так тебе еще рано наниматься. Но ничего не поделаешь, приходиться спешить. Война совсем уже рядом.
— Война? Какая? С кем?
Гимар не ответил.
— Ты своим написал, чтоб уезжали, как я тебе велел?
— Написал, — я судорожно сглотнул. — Только они все равно не уехали. Ты же знаешь, Наставник. Я сколько раз приехать к ним хотел, и ты меня отпускал, они сами не хотели. Я для них теперь «шибко умный сделался.» И вообще отрезанный ломоть. Так что они меня не послушали.
— Шибко умный, — проворчал Гимар. — Что ж, дуракам закон не писан.
— Неужели так плохо, Наставник? — спросил я с невольной дрожью в голосе. Моя семья отказалась от меня, но все же это была моя семья.
— Хуже, чем ты даже можешь себе представить, — хмуро ответил Гимар.
— А в чем дело? — спросил я без всякой надежды на ответ. Но Гимар ответил.
— Новые Боги, — ответил он. — Новые Боги воюют с нынешними. Не терпится им, поганцам. Не хотят, понимаешь, своего времени ждать. Подавай им все сейчас. А что такое битва Богов, сам знаешь.
Я знал. Если Боги воюют между собой, то битва вынуждает их сторонников воевать друг с другом. Они бы и рады не воевать, да не могут. Сила превыше их толкает их в бой. И как боевые успехи Богов могут решить исход битвы для людей, так и война среди смертных может повлиять на исход битвы между Богами.
Бывало, что именно человеческая доблесть выигрывала сражение для Богов. Но это было так давно. Даже язык легенд, повествующих о подобных боях, в наше время уже почти непонятен. Гимар учил меня древнему языку именно на этих легендах. Давнее, темное время. Еще до нынешних Богов. Эти-то пришли в мир когда им положено.
— Это ж сколько крови будет, — растерянно произнес я.
— А ты думал, без боя обойдется? — свирепо рявкнул Гимар.
— Да нет, Наставник, я не про бой, — попытался объяснить я. — Я про обычных людей думал.
Гимар выдохнул воздух сквозь сжатые зубы и ничего не сказал.
Нас должен был встретить главный жрец, но он нас не встретил. Он лежал на белых ступенях храма, и его внутренности перламутрово блестели на солнце. Очевидно, он был убит последним, совсем недавно. Служки погибли раньше, их перерезанные горла и вспоротые животы уже высушил и ветер и засыпал песок. А главного вытащили на ступеньки и прирезали совсем недавно. И храм подожгли недавно: дымом уже тянуло вовсю, но пламя еще не ревело, а тихо потрескивало где-то в дальних приделах.
— Все кончено, — почему-то только эти слова и пришли мне на язык при виде зверски убитых жрецов.
— Ну, нет, не все, — бешено возразил Гимар. И с силой втолкнул меня в горевший храм.
Мы уже ничем не могли помочь несчастным. Мы ничего не знали, и поэтому опоздали прийти им на помощь. Теперь мы не имели права даже думать о них; не было времени. Нам нужно было очень спешить, чтобы не опоздать в главном. Гимар прав — еще не все кончено.
В храме было темно и душно. Клубы дыма плавали в воздухе. Потрескивание пламени было слышно отчетливее. Треск, треск, словно тысячи огромных кузнечиков сошли с ума.
— Скорее, пока алтарь цел, — торопил меня Гимар, и я, кашляя, бежал за ним.
Алтарь был цел. Пламя сюда еще не добралось. Гимар метался по алтарной в поисках чего-то нужного.
— Все перевернули, гады, — бормотал он, роясь в храмовом добре. — Хоть бы одна целая чаша… ага, вот. И вода… хорошо. Может, успеем.
Он выудил из кучи обломков невредимую чашу, достал из-за пояса флягу с водой, с которой никогда не расставался, и бережно перелил воду в чашу.
— Придется нам самим, без посредников, — вздохнул он. — Да не стой ты столбом, возьми чашу.
Я неуклюже принял у него чашу. Гимар прикрыл глаза и начал медленно, нараспев, произносить какие-то слова. У меня кружилась голова, я снова закашлялся и едва не уронил чашу. Наставник бросил на меня свирепый взгляд.
— Возлей воду, — приказал он.
Я непонимающе взглянул на него.
— Вылей воду на алтарь, болван!
Я подошел к алтарю и опрокинул над ним чашу. И на алтаре вспыхнуло пламя!