— Ворота откроются через десять минут, — зевая, сказал Рон, когда мы подъехали рано утром к Южным воротам.
— Странно, но я не вижу обещанной герцогом охраны, — сказал я, крутя головой по сторонам. Кроме пары повозок, рядом с нами никого не было.
— Посмотрим, может, нас ждут за воротами, рядом с постоялым двором, — ответил зевающий нубиец, вчера напоследок хорошо погулявший с друзьями.
Нубиец оказался прав. Едва мы минули ворота и проехали мимо постоялого двора, как из него выехал отряд воинов численностью в десять человек и пристроился к нам в арьергард. От отряда отделился один из воинов, который поравнялся с нами. Я поднял на него глаза. Закутанный в плащ, с накинутым капюшоном он был для меня безличен. Единственное, что я рассмотрел, так это проблескивающие в складках плаща доспехи. Из-под капюшона до меня глухо донеслись слова:
— Барон Максимильян, я Карог. С этого момента и до того времени, пока вы не пересечёте границу с гномьими землями, я отвечаю за вашу безопасность. Прошу не исчезать никуда внезапно и координировать со мной все изменения в маршруте движения, чтобы не подвергать вашу жизнь опасности.
Я с уважением посмотрел на него.
— Конечно, командир, я ведь в этом самый заинтересованный человек, и не хочу рисковать, — улыбнулся я ему.
— Конечно, командир, я ведь в этом самый заинтересованный человек, и не хочу рисковать, — улыбнулся я ему.
— Отлично, — удовлетворённо кивнул головой командир, — Герцог передал со мной все бумаги, необходимые вам для представления у короля гномов. Вот, возьмите и ознакомьтесь.
С этими словами Карог достал из-под плаща запечатанный в тонкую кожу пакет и передал его мне. Затем он сделал едва заметное движение рукой, и от отряда воинов отделилось три всадника, которые ускорили ход лошадей и вскоре скрылись впереди. Ещё два поехали перед нами, а остальные остались сзади.
Рон с интересом посмотрел на командира.
Я повертел в руках пакет, сломал печать и аккуратно стал доставать из него по одному свитку и знакомиться с ними. Копия указа короля, о назначении меня чрезвычайным послом к Подгорному престолу, затем рекомендательное письмо от герцога Валенса к королю Торгидору, с перечнем моих заслуг и причиной назначения послом именно меня, копия договора между мной и герцогом на получение мною жалования посла, которое будет раз в три месяца высылаться мне с посыльным. «Ого», — увидел я сумму своего жалования, назначенного герцогом, — «Сорок два кесария в месяц, герцог не поскупился». А также список дел, которые я должен был выполнить, находясь на своём посту.
Я показал свиток с жалованием Рону, тот посмотрел цифру и хмыкнул.
— Я уже думал, забесплатно на тебя работать буду.
— Да, кстати, Рон, мы это не обсуждали, и я не спросил тебя… Ты поедешь со мной? — задал я вопрос, ответ на который боялся услышать. Я так привязался к нубийцу, что просто не мыслил себе, что будет, если он откажется.
— Теперь, когда у тебя есть деньги, поеду, — нагло ухмыльнулся он. У меня отлегло от сердца, теперь осталось уговорить только Дарина.
— Спасибо, Рон, — улыбнулся я ему, — я знал, что могу на тебя положиться.
Сложив все документы снова в пакет, я засунул его за пазуху. Чтобы их досконально изучить, время у меня ещё будет.
Снова однообразно потекли дни нашего путешествия, даже присутствие воинов никак не скрашивало его. Они просто отказывались с нами разговаривать, ссылаясь на своего командира, который один вступал с нами в беседу.
Даже на привалах воины были максимально собраны, не снимали доспехов, практически не разговаривали между собой, ограничиваясь короткими командами или просто жестами.
Мы с Роном, поддавшись общему настроению, тоже молчали, размышляя каждый о своём.
— Проедем до постоялого двора или заночуем здесь? — спросил меня командир отряда на второй день, когда мы въехали в Гостонь.
За сегодняшний день мы проехали меньше обычного, так как королевская дорога на подъезде к небольшому городку была буквально битком забита телегами и повозками, прибывшими на проходившую в нём ярмарку, да ещё и не обычную, а большую королевскую.
Поэтому мы, вместо того, чтобы спокойно ехать, вынуждены были расчищать себе дорогу в этой толчее. Даже пять вооруженных воинов не могли ничего поделать, так как, пока они пытались освободить дорогу от одной повозки, впереди собиралось ещё пять. Да и не хотел я, чтобы крестьян слишком уж гоняли, и частенько просто ждал, когда проедут их тяжелогруженые телеги.
Именно поэтому мы не добрались вовремя до постоялого двора, а торчали сейчас посреди дороги почти в полной темноте. Луны были скрыты в тучах, и их и без того тусклый свет не достигал земли, оставляя её в кромешной тьме.
— Вы командир, вы и решайте, — спокойно ответил я.
— Лучше заночуем, с вашего разрешения. У меня нет желания идти в полной темноте ещё несколько часов, — отозвался командир.
— В таких ситуациях даже не спрашивайте меня, вы у нас отвечаете за безопасность, вот и делайте всё, как считаете нужным, — улыбнулся я ему.
Кивнув, командир растворился в темноте.
Через двадцать минут он вернулся и сказал, что нашёл подходящее место для ночлега, недалеко от дороги, на поляне выступающего из замерзшего болота леса. «Хорошо, что сейчас зима, а то бы на этом болоте мошкара заела», — вздохнул я, доезжая до показанного командиром поворота и сворачивая бричку на тонкий слой лежалого снега.