(В самом деле, она ненавидит солнце и не высовывается из дому, пока не пойдет дождь.)
Отношение Скрайбер к старости коренным образом отличается от моего, так как ее пересаживают, буквальным образом, в новое тело через каждые несколько лет. Для этого пользуются безмозглыми клонами, выращенными из одной клетки; что?то в этом роде я представляла себе много лет назад, глядя на Сандру.
Скрайбер проделала эту операцию уже девять раз и собирается продолжать в том же духе бесконечно, если не падет от руки убийцы, не будет укушена змеей, если в нее не угодит молния — а это, кстати, единственное, что ее волнует в этом волшебном мире. Скрайбер говорила мне, что одна ее соплеменница сделала рекордное количество пересадок, износив вдрызг тридцать три клона; к этому времени она напрочь выжила из ума и однажды заснула, лежа в луже лицом, и утонула. Я спросила, есть ли в этом мораль. Скрайбер сказала: «Разумеется. Не спи в луже, а то можешь умереть». Не знаю, шутка это или нет.
Мой второй друг — дипломат совсем не стар, по крайней мере, для своего племени; он не принадлежит к моему полу, не вполне двуногий, но может дышать кислородом, когда этой жертвы требует его дипломатический долг. Имени у него нет, только обонятельный образ, заменяющий подпись и напоминающий мне о ношеных носках. Кислородная атмосфера заставляет моего друга кашлять, извергая язычки голубого пламени; но он в состоянии контролировать этот процесс и превращать его в подобие человеческой речи. Это создает некоторые затруднения в диалоге, поскольку ему нужно три минуты дышать, чтобы одну минуту говорить. Иначе голубое пламя найдет менее удобный путь наружу.
Мой друг проявляет исключительный интерес к Земле, которую он посетил в ранней юности, примерно году в 1837?м по старому летосчислению. Добиться взаимопонимания с окружающими ему не удалось — если только смертельный ужас не называть взаимопониманием. Мой друг похож на железного крылатого черта с рожками, да еще выдыхает пламя — в те непросвещенные времена такой вид казался непростительно экстравагантным.
Конечно, мой любимый друг Прайм, ты скорее вампир, чем демон. Мы немного поболтали по случаю этого юбилея. Я попросила ее появиться, так сказать, в натуральном виде. Последние полвека или около того она обычно материализуется в очень скромном одеянии, несколько ностальгического покроя, вероятно, чтобы поберечь мои чувства. Я хотела сверить ее вид со своими воспоминаниями. Думала, выгляжу лучше — прости, старушка. Ты вполне сексуальна как кибернетический раздражитель.
Коснувшись этого вопроса, пользуюсь случаем признаться, что скучаю по ВР как по чему?то вполне реальному. Несколько лет назад, после того как у меня случился обморок, мне запретили пользоваться машиной. Для меня это был единственный способ почувствовать мир, миры, как они есть на самом деле. Даже когда ивилой переносил меня на другие планеты, я видела и слышала мир только процеженным через старые тусклые порталы из прошлого.
Я правда считаю, что по достижении ста лет, или 313, вам должны не ограничивать, не запрещать, а увеличивать время пользования ВР?модулями. Это проясняет память, помогает разобраться в прошлом. После века жизни воспоминаний хватает!
В «комнате грез» я привыкла встречаться с Дэниелом, которого нет в живых уже сорок два коротких года. И с Сандрой, которой нет почти пятьдесят лет. Смерть Дэна была оглушительной, как удар молотком. Но когда погибла Сандра — меня словно обезглавили. Не знаю, как выжила. Дэн умер от рака; нескольких недель мучительных страданий хватает, чтобы как?то подготовиться к некоторым вещам. Сандра погибла во время извержения вулкана в Нотерли, вместе с отрядом студентов, изучавших вулканические явления.
Ох, ладно. Встречи в ВР только притягивают призраков. Может, лучше дать им покой?
Как хорошо, что я вела дневник сорок девять долгих лет. Где?то в начале я выразила надежду, что проживу достаточно долго, чтобы сделать запись в свой сотый день рождения. Нужно бы придумать что?то элегическое и мудрое. Но с тех пор как я воображала себя мудрой или хотя бы смышленой, прошло столько лет…
Сейчас я в принципе смышленая, но очень медлительная. Когда тратишь уйму времени, подбирая ответ, люди считают это проявлением глубокомыслия. На самом деле — это просто размягчение мозгов.
На самом деле — это просто размягчение мозгов.
Прайм напомнила мне мои собственные слова: некоторые люди стареют, как вино, приобретая сложность и букет. Другие стареют, как сыр, становясь все острее и невыносимей. Третьи просто высыхают, как трава. Она спросила, к какой категории следует отнести меня. Я сказала, что стала слишком стара, чтобы меня можно было классифицировать.
Но это заставило меня вспомнить вкус вина, последнюю бутылку «Шато д'Икем» 2075 года, которую Джон сберег для Дня Запуска. Вино* разлитое, когда мне было двадцать, как раз созрело через двадцать два года. А я когда созрела?
Весь мир, миры стали достижимы после моего второго контакта с ивилоями, имевшего столь интересные последствия. Но я не считаю это воздаянием за мою — Мою с большой буквы — боль. Я всегда знала, что, предоставь они Джону выбор, он первым полетел бы в кипящую лаву. Он всегда принимал правильные решения и незамедлительно их выполнял.