— Вы закончили?
— Нет. Вы снисходительно относились ко мне, насмешливо поглядывая с высоты вашего положения, добрых шестнадцать лет. А теперь вдруг настолько зауважали мои способности, что даже решили позволить мне выполнять вашу работу? Вы правы, это невероятно. Больше того — неправдоподобно, и я никогда этому не поверю. Я бы могла вам кое?что растолковать.
— А это уже в?третьих.
— Для вас имеет значение приказ?
— Наверное, нет. — Парселл присел на край стола, как птица на жердочку — медленное балетное «па» при низкой гравитации. — Я поведаю вам половину мотивов, побудивших меня обратиться к вам. Иррациональную половину.
— Договорились.
— У меня была дочь, которая родилась за два года до вашего появления на свет. Она очень походила на вас. Мы с ней спорили и конфликтовали многие годы. Но спор для меня был вроде спортивного состязания. Я учил ее дискуссии, как другой отец играл бы со своей дочерью в мяч или в шахматы или ходил в кино.
— Понимаю.
— А она никогда не могла понять. В восемнадцать лет моя дочь перестала со мной разговаривать. А в девятнадцать — эмигрировала на Циолковский.
А в девятнадцать — эмигрировала на Циолковский. Да, именно туда. Якобы потому, что я так сильно презирал политику и экономику этой планеты. Дух противоречия. Она написала об этом в записке.
— Неужели она погибла там во время войны?
— Она туда просто не добралась. Помните взрыв шаттла в восемьдесят первом?
В том году я занималась в его классе. Он никогда не упоминал о случившемся.
— Боже мой, это ужасно!
— Я не уверен, что любил ее. Наверное, я никогда никого не любил. Конечно, я чувствую себя в какой?то мере виноватым в ее смерти.
Пришлось произнести банальные слова утешения:
— Вы не могли предвидеть гибель корабля. Ее убила «усталость» металла. Самый обыкновенный несчастный случай.
Парселл кивнул в знак согласия.
— Я сказал, виноватым в какой?то мере.
Я присела на стол рядом с ним. Парселл был крупным мужчиной, мое плечо упиралось в его твердый бицепс. Я почувствовала, что мною овладевает искушение обнять и пожалеть этого человека. Мы оба уставились в стену напротив.
— Доктор, мой старый друг, выписал мне таблетки от депрессии и посоветовал продолжать работать как обычно. Это было, когда вы посещали мои семинары по теории экологии. Каждый раз, когда вы открывали рот, я вспоминал о ней. Мне стало невыносимо тяжело приходить на занятия.
— Очень жаль. Вы могли…
— Может, вы ее знали? Она называла себя Маргарет Хаскел.
— Да, припоминаю. Мы вместе посещали бассейн за год до того, как она… Я не знала, что она — ваша дочь, мы почти не разговаривали.
А похожи мы были только веснушками да рыжими волосами, но в бассейне, где все голые, нас бы никто не перепутал. У нее была идеальная, роскошная фигура. А я могла засунуть в плавки сосиску и запросто сойти за парня. По правде говоря, у нас было мало общего.
Я вспомнила, что испытала странное чувство, когда увидела ее имя в списке погибших. Помнится, тогда мне стало очень грустно; я, конечно, плоховато знала ее, но никто из моих знакомых еще не умирал. Поэтому для меня ее смерть оказалась большим потрясением.
— Так вот, я следил за вашим продвижением по службе с тех самых пор. В течение двенадцати лет ваши успехи были для меня источником постоянного раздражения. Я всегда начинал думать о Маргарет и представлять себе, что бы она могла сделать, каких успехов добиться, если бы не погибла. Глупо. — Парселл положил мне на руку свою ладонь, она оказалась удивительно холодной. — Хотя таким путем растят жемчуг, — усмехнулся он. — Кладут раздражающую песчинку в безобразную старую раковину.
Парселл стал мерить шагами комнату.
— И еще. Для девушки ваших лет вы привлекали к себе слишком много внимания, пользовались большой популярностью. Я имею в виду не только работу по демографическому отбору, проведенную вами до старта, хотя это, конечно, сделало вас известной личностью повсюду. Та книга, что вы написали, принесла вам своего рода славу в Ново?Йорке, а у людей славы есть свои отрицательные стороны.
— Слава не была для меня самоцелью. Я даже хотела, чтобы книгу напечатали под псевдонимом.
— Знаю. Благородный жест, но бесполезный. Не раскусить вас мог только какой?нибудь чудак, который проспал летаргическим сном все последние годы.
Книга «Три Земли» повествовала о довольно насыщенном событиями школьном годе, который я провела на Земле, годе, когда грянула война, и о двух печально нашумевших миссиях, в коих я принимала непосредственное участие. Это был просто мой дневник, с разными глупостями и мелочами, которых, возможно, и не стоило упоминать.
— Я даже не пошла на Хаммонд?шоу, где проводилась презентация книги.
— Это мне тоже известно. Такие церемонии жутко утомляют, не так ли?
— Не скажите.
— Только Сандра, ваши мужья и жена знают вас столь же хорошо, как и я. — Он выпустил из виду мою кибернетическую сестрицу Прайм. Ей были известны многие факты моей биографии, в которые я бы никогда не посвятила человека из плоти и крови.
— Тот, кто не знаком с вашей жизнью, мог бы подумать, что вы не подходите на роль лидера из?за вашей явно амбициозной натуры.