Сильверман прибежал, как только услышал об этом, промчался по коридору, пронесся по холлам, практически отталкиваясь от стенок, задыхаясь, потея, тяжело дыша. Он постучал в дверь частных покоев принца и вошел, не дождавшись приглашения. Они слишком долго были друзьями, чтобы так уж заботиться о протоколе, слишком многое пережили вместе, чтобы этикет мог встать между ними.
Но при всем при том принц был недоволен тем, что его побеспокоили.
Он сидел на краю кровати, тяжело дышал, лицо у него было цвета манной каши, а на лице — выражение кролика, пересекающего дорогу в полной уверенности, что ему не добежать до обочины.
Над ним стоял этот упырь Стритер, одна рука небрежно-покровительственно лежала на плече Артура. Сильверману показалось даже, что Стритер легонько сжимает плечо принца.
— В чем дело, Сильверман? — Время еще не подошло к ланчу, а вид у принца был уставший.
— Мы все так беспокоились о вас, сэр. Вы уехали один, без всякой охраны…
— Кому какое дело, как я провожу время?
— А церемония посадки дерева в школе, сэр? Дети были очень расстроены.
Сказав это, Сильверман с легкой укоризной посмотрел на принца — это выражение нередко помогало в прошлом, воздействуя на совесть принца, когда они оба служили в полку и рядовой Уэльский собирался симулировать болезнь, чтобы избежать тренировок. Но сегодня принц, казалось, даже вообще не заметил присутствия Сильвермана в комнате.
Мистер Стритер смерил придворного взглядом.
— Мы выезжали, понял? Я хотел познакомить Артура с парой моих дружков.
— Дружков? — В других обстоятельствах Сильверман посмеялся бы над этим, но сегодня одного взгляда на измученное, взволнованное лицо принца было достаточно, чтобы всякое желание смеяться пропало — Да с какой стати ему интересоваться вашими дружками?
Стритер с самодовольным видом подошел к придворному и бесстрашно заглянул в его лицо.
— А чем это плохи мои дружки? Ты думаешь, они недостаточно хороши для него?
Сильверман сделал то, что обычно делают представители среднего класса, сталкиваясь с наглой агрессивностью. Он отступил и принялся извиняться.
— Я никого не хотел оскорбить. Я уверен, нас обоих в равной мере волнует состояние принца…
Стритер оборвал его:
— Заткнись.
— Простите?
— Ты меня прекрасно слышал. Вали отсюда.
Артур дернул Сильвермана за рукав. Теперь он еще больше, чем когда-либо, был похож на маленького мальчика.
— Хватит, Сильверман. Я думаю, вам лучше уйти. Я здесь в превосходных руках.
Сильверман чувствовал, что происходит что-то катастрофическое, но десятилетия почтительности и долга заставили его лишь кивнуть и направиться к двери.
— Если вы уверены, сэр.
— Абсолютно уверен, — сказал принц. — Больше скажу, я никогда еще не был в чем-нибудь так уверен за всю свою жизнь.
Сильверман вышел из комнаты, испытывая ужасное чувство, что ситуация зашла слишком далеко и теперь уже все наверняка всплывет на поверхность. Не зная, к кому обратиться за помощью, но понимая всю необходимость неотложных мер, он быстро прошел в свой кабинет, где налил себе хорошую порцию джина с тоником и начал приводить в действие механизм неотложной встречи с принцессой Уэльской.
Как только придворный ушел, принц испустил страдальческий вздох.
Стритер похлопал его по спине.
— Молодец, шеф. Не полез в бутылку. Другие на твоем месте не стали бы терпеть. Лично я бы навесил ему фонарь. Чтобы не лыбился своей подлой мордой. Он же смеется над тобой, шеф. Все время. Этот тип и твоя баба, они от смеха помирают у тебя за спиной.
— Я этого не вынесу… — пробормотал Артур. — Сильверман и Лаэтиция…
Стритер пожал плечами.
— Ты сам видел этого деятеля. Дышит тяжело, запыхался. Похоже, он и одевался-то в спешке. Да он, когда мы вернулись, по яйца в нее засадил и так там и торчал.
Да он, когда мы вернулись, по яйца в нее засадил и так там и торчал.
Артур мрачно разглядывал изящный узор на ковре — подарок какого-то шейха, чье многосложное имя в данный момент никак не всплывало в памяти.
— Я никак не могу выкинуть из головы образ той несчастной женщины.
— Какой женщины?
Принц жалобно застонал.
— На вокзале.
— А, этой. Ну что поделать — такова жизнь. Сама вызвалась.
— Вряд ли она выбирала такую смерть.
— Ошибочка вышла, Артур. Ошибочка.
— И что, амперсанд на всех так действует?
— Только в слишком больших дозах. Слушай, приятель, амперсанд — это такая особая штука. Он натаскивает население. Готовит его.
— К чему готовит?
— К Левиафану. Не вешай нос, шеф. Это больше чем наркотик. Когда я впервые купил его у Пита на одной пьянке, он в корне изменил мою жизнь. Я и раньше пробовал всякую херню, но это было что-то новенькое. Свет, цвет, кайф, каких не было. Я слышал голос.
— Я никакого голоса не слышал.
— Подожди еще. Со мной наверняка услышишь. Голос мне сказал, что я избран…
— Я этого не вынесу, — сказал принц. — Я верю, что начал видеть, в каком направлении мы движемся, и эта мысль мне не по силам.
— Я знаю, что тебя взбодрит, — сказал мистер Стритер. — Такой торчок будет — ой-ой-ой! — Он залез в карман и, вполне предсказуемо, извлек оттуда тошнотворные атрибуты наркомана — жгут, ампулу, шприц.
— Нет, — пробормотал Артур. — Уберите это. На сегодня хватит.
В голосе Стритера послышались ублажающие нотки.
— Да брось ты, Артур. Только чуток. Неужто не хочется?
Принц выдавил из себя последнее слабое возражение.
— При сложившихся обстоятельствах я не уверен, что это уместно…
— Ш-ш-ш. — Стритер приложил палец к губам. — Ни слова больше, шеф. Хватит ныть. Давай-ка лучше сюда руку.
Артур начал расстегивать пуговицы на манжете левого рукава.
— Не, давай другую. Нужно свежую вену.
Он сделал, что ему сказал Стритер.
— Вот так! А теперь приляг…
Принц вытянулся на кровати и позволил Стритеру вколоть ему новую порцию. Он наслаждался этим необыкновенным чувством предвкушения, щекочущим укусом иглы, успокоительным теплом, растекающимся по венам вместе с амперсандом. Он закрыл глаза и провалился в небытие. Он спал, и снова ему снились мальчик и маленький серый кот.