176-й рывками продвигался к Далвичу, шипел и рычал, продираясь сквозь мрачные потоки транспорта. Автобус был почти пуст, и, несмотря на мою ситуацию, было приятно сидеть с Эбби на втором этаже, тогда как все остальные трудились не покладая рук. Мир Старост, Директората и программы «Дубль» вдруг оказался в другой вселенной, представлялся чем-то рыхлым и нелепым, а все с ним связанное случилось как бы и не со мной. Гротесковая реальность всего этого вернулась, только когда я повернул голову и увидел, что за нами следует черный автомобиль — охранник от мистера Дедлока.
— Надеюсь, я не разбудил тебя сегодня утром, — сказал я.
— Конечно нет, — ответила Эбби. — Но мне показалось, что ты поднялся слишком рано после прошедшей ночи.
— Нужно было на работу.
— Бог ты мой. Это твое повышение… Они тебе и минуты не дают передохнуть.
Я пожал плечами.
— Вероятно, хотят, чтобы я отрабатывал свое жалованье.
— Деньги? — спросила она. — Значит, ты делаешь это ради денег?
— Нет, не только ради денег, — ответил я.
Она понимающе кивнула.
— Удовлетворение от работы. Мне это тоже нравится. Было бы здорово делать что-нибудь важное. Что-нибудь по-настоящему достойное.
— Например, заниматься благотворительностью?
— Возможно. Если откровенно, то я не уверена. Может, когда попробую, буду знать наверняка. Мне бы хотелось внести свой вклад.
— Кажется, я тебя понимаю.
— Мне было одиноко, пока я не нашла тебя, — тихо сказала Эбби. — Мне тебя не хватало.
— И мне тоже, — сказал я.
Мы погрузились в удовлетворенное молчание, наслаждаясь той таинственной связью, которая начала устанавливаться между нами. Но мне, естественно, пришлось разрушить ее.
— Эбби?
Отсутствующая улыбка.
— Да?
— Кто такой Джо?
Улыбка слетела с ее губ, и появилось дрожащее и притворное подобие.
— Где ты слышал это имя?
— Ты прошептала его сегодня утром. Ты назвала меня Джо.
Эбби не ответила — только отвернулась к окну с выражением печали и сожаления на лице.
— Эбби? — сказал я. — Эбби?
— Джо — никто. — Она выдавила из себя слабую неубедительную улыбку. — Он — призрак. Всего лишь призрак.
Даже не потрудившись постучать, мистер Стритер с самодовольным видом вошел в покои принца Уэльского и прокричал:
— Шеф! Напяливай свой вечерний прикид. Мы уходим!
Артур вышел из ванной, его редкие волосы еще лоснились брилкремом[54] — последствия трагически неудачной попытки причесаться.
— Уходим? — переспросил принц, обшаривая взглядом комнату в поисках полотенца. — Что вы имеете в виду — «уходим»?
— Не напрягайся. Ничего тяжелого. Хочу тебя познакомить с парой моих дружков.
Стритер поднял лежащее на полу полотенце и швырнул принцу.
— Ты не это ищешь?
— Я не могу, — сказал принц — Сегодня утром я должен сажать дерево в одной начальной школе.
Стритер сделал успокаивающие движения руками.
— Приятель… Приятель… — Он вытащил что-то из кармана — еще один шприц, заполненный, конечно, леденцовой шипучкой амперсанда. — Хочешь немного?
Желание шевельнулось в нем, и принц, снова подчиняясь требованиям своей новой безжалостной страсти, смог только тупо кивнуть в ответ.
Ответом Стритера была коварная улыбка.
— Тогда идем со мной.
— …мне нужно немного сейчас.
— Что, даже не можешь дождаться, когда сядем в машину?
— Стритер, пожалуйста.
Светловолосый приложил сложенную чашечкой ладонь к уху.
— Что ты там лепечешь, шеф? Не слышу.
— Бога ради. Пожалуйста.
— Ну ладно.
С ужасающей ловкостью профессионала Стритер закатал рукав принца, нащупал вену и ввел иглу. Потом он слегка надавил на поршенек, Виндзор экстатически забормотал, и дело было сделано — уже легче, чем в прошлый раз, с каждым разом все соблазнительнее и естественнее.
— Ну, давай, — сказал Стритер, глядя на принца, который ошарашенно, с сумасшедшими глазами застегивал манжету.
— Ну, давай, — сказал Стритер, глядя на принца, который ошарашенно, с сумасшедшими глазами застегивал манжету.
— Стритер, прошлой ночью мне приснился сон…
— Ну?
— О маленьком мальчике и сером коте.
Светловолосый пожал плечами.
— Ну, когда накачаешься этим говном, — сказал он, — когда у тебя вены забиты этой гадостью, уж ты мне поверь, такие сны — только цветочки.
Никто не попытался их остановить, когда они вышли из Кларенс-хауса, прошествовали на парковку и уселись в буровато-поносного цвета «воксхолл нову» мистера Стритера. Сумеречным сознанием принц попытался понять, почему ни один человек и пальцем не шевельнул, чтобы их остановить, ни одна душа не попыталась спасти его от его самого.
Но на самом деле его отъезд не остался незамеченным. Слуги только и перешептывались об этом происшествии, однако примечательно, что никто из них не обратился в прессу. Впрочем, тем, кто знает, какие репрессии предпринимает Дом Виндзоров против тех, кого заподозрит в нелояльности, этот факт, видимо, не покажется таким уж удивительным.
— Тебе нравится? — спросил светловолосый, когда Артур уселся в машину и уставился перед собой, глядя через лобовое стекло с мерзкими пятнами, оставленными раздавленными мухами, пятна эти под воздействием дворников превратились в аккуратные кривые и завитушки.
— Неплохая машина, мистер Стритер.
— А вот тут ты ошибаешься. — Стритер повернул ключ зажигания и без всякой на то нужды газанул. — Это не машина. Это магнит для кисок. — Он ухмыльнулся. — Я уже потерял счет юбкам, сидевшим на том месте, которое сейчас занимаешь ты.
Артур поморщился.
С нелепой быстротой они выехали с парковки, с ревом пронеслись по Мэллу и, скрежеща тормозами, остановились перед воротами. Охранники, давно привыкшие к капризам и чудачествам нанимателей, без слов их пропустили.
Стритер повернул в сторону Сити.
— В чем дело, шеф? О чем задумался?
Принц перевел полузакрытые глаза на своего попутчика.
— О своей жене, мистер Стритер. Я думаю, что она…
Стритеру пришлось подбодрить его.
— Ну-ну?
— Она и мистер Сильверман. Я думаю, между ними может…
— Да? И что они делают?
Артур сморщился.
— Я думаю, у них, вероятно, — голос его перешел в шепот, — связь.
— Трахаются?
Принц скорбно посмотрел на него.
— Я думаю, именно так, возможно, и обстоят дела.
— Худо дело, приятель. Значит, твою женушку охаживает другой член. Это унизительно. Но тебе некого винить, кроме себя самого.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, ваше высочество, что ты ей дал слишком много свободы. Она с самого начала получила от тебя все, что хотела, так что тебе больше нечего ей предложить, чтобы завлечь. Ей стало скучно. Ничего не поделаешь — все птички таковы. — Стритер замолчал и нажал гудок, привлекая внимание школьницы. Высунув язык, он быстро облизнул нижнюю губу. — Не выкидывать же ее из постели за то, что она любит креветочные чипсы? — Он опустил стекло и промычал предложение шокирующей вульгарности.
Принц, казалось, не заметил этого.
— Ответьте мне, мистер Стритер, — пробормотал он. — И я бы хотел, чтобы вы были предельно откровенны. Что бы вы предложили в моей ситуации?
— Устрой им какую-нибудь пакость, приятель.