— Угу, — согласно кивает мужичок. Задумывается, морща лоб. — Слова не ефрейтора, но лейтенанта. Справедливое требование. Вижу, лейтенант, умнеешь на глазах. Так и быть. Куда вас подбросить?
Прикидываю, что обо мне подумает человеческая общественность, если я появлюсь на улицах города с Баобабовой на плече. Засмеют меня, а в моем лице всю милицию. Лучше уж прямо до дому.
— Желательно в отделение, — а если откажется, плюну в лицо.
— В отделение? Похвально, лейтенант. С корабля на бал? Все бы так к работе относились.
Мужичок ковыряется в одном из баулов и вытаскивает сверток. Разворачивает. В тщательно упакованном целлофане лежит с десяток срезанных с джинов бород.
— Это то, о чем я думаю? — подозрения имеют свойство возвращаться.
— То, то, лейтенант. Годы упорной работы.
— Зачем они вам? Вы же борец за справедливость, а таскаете с собой бороды Исполнителей?
— Сомневаешься во мне? — мужичок выбирает из связки короткий седой пучок. — Предлагаешь выкинуть вещь? Зачем? Я лучше ее с пользой употреблю. И не спрашивай как. Подружка твоя лысая, видишь, знает, но молчит счастливо.
Я на Баобабову уже внимания не обращаю. Тоже мне напарник. Стоит статуя, с бронежилетом и ботфортами. Позорище.
Мужичок тем временем выдергивает из бороды волос, наматывает на пальцы и рывком разрывает. От волоса на каменистую равнину летят голубые светящиеся снежинки.
— Вот так, лейтенант, и работает это чудо природы. Легкое движение руки и через, засекай время, через три минуты начиная с этой секунды, вы переместитесь в свое родное отделение. Ваше желание принято и выполняется. А теперь пора нам. Спасибо, что потешили нас немного. А то ведь скучно три тысячи лет без развлечений жить.
А то ведь скучно три тысячи лет без развлечений жить. Прощайте. Работы много.
Мужичок забирается на палас, говорит: — «Но, родимый!». Палас задирает правый угол, демонстрирует плавный вертикальный взлет. Набрав высоту, резко срывается с места и несет мужичка с мертвячкой прочь от солнца. Последнее, что я могу разглядеть — добрая улыбка мужичка, голубые глаза на фоне синей двухнедельной щетины и перекинутая через плечо связка волшебных исполнителей желаний.
— Улетели наши медали, — почему?то улыбаюсь вслед паласу. — Слышишь, Баобабова? Не слышишь? Да прекрати лыбиться. Цирк уже улетел. А сотрудники из отдела «Пи» остались. Что теперь Садовнику скажем? Отпустили, мол, преступника, когда он был у нас в руках?
Машка четко пялится в точку, куда умчалось необычное летательное средство.
— А с другой стороны, пусть сначала ответит на обвинения дядьки. А начнет выделываться, мы в прокуратуру заявим. Отдел «Пи» угрозами не запугать. В чем?то, как мне кажется, мужик с мертвячкой правы. Я и сам чувствую, что дела на Земле идут не в том направлении. Что говоришь? Ничего? Не узнали, кто такая мертвячка? Я так думаю, это совсем не мертвячка. Наверняка андроид пластмассовый, потому и холодная, как ледышка. А может это у них гены такие наследственные. Мужик с палкой тоже жаром не пыхтел. Заметила? Главное, чтобы нас вокруг пальца не обвели. Эй, Машка?!
Ишь ты, даже веком не дернет. Жутко интересно, что ей там наговорили. А ведь по закону подлости все забудет, когда очнется.
— И все?таки, где я видел этого типа?
Высоко над головой вспыхивает молния. Ее раздвоенное жало стремительно летит к нам. Чувствую, как в меня врезается сильнейший поток огня. И только ощущаю, как мозг взрывается от желания оказаться на Земле, в кабинете отдела «Пи»….
* * *
— Почему у нас постоянно перегорают лампочки?
Щелкаю переключателем. Безрезультатно. Двигаюсь на ощупь к столу, где стоит лампа. По дороге натыкаюсь на что?то твердое. По глухому звуку определяю — бронежилет Баобабовой. Возможно с самой Баобабовой. Щелкаю кнопкой.
— Маш! Не обманул мужик!
Мы в своем кабинете. Такое ощущение, что я не был здесь целую вечность. Радуюсь, словно мальчишка.
— Маша?! Баобабова, ты как?
Баобабова пока никак. Все еще в трансе. Глаза в кучу, взгляд в далекое далеко. Поднимается только с моей помощью. Не благодарит. Не в состоянии.
— Э, дорогая, так дело не пойдет.
Робкие попытки привести прапорщика в чувство, результатов не дают. Ну и пусть таращится. Отдохнет физически и морально.
— А ведь мы давненько с тобой здесь не были, — на глаза попадается окно, за которым в ночной тишине падают белые хлопья снега. — Теперь точно от начальства влетит. Месяца три отсутствовали. Точно. Вот что с людьми чужие измерения делают.
Подтаскиваю коллегу к окну. Пусть в окошко любуется. А если кто спросит, скажу что занята умственной работой.
Без стука в кабинет врывается капитан Угробов.
Вытягиваюсь в постойке смирно. Начальство любит ругать подчиненных, когда те стоят смирно и не дергаются.
Сейчас начнется.
— Пономарев?! Вернулись? И как командировка?
А может и не начнется.
— Командировка? Э?э…. Ничего, вроде.
— Вот и хорошо. Отдохните недельку, а потом, с новыми силами, за работу. Что это с прапорщиком.
Прапорщик догадывается повернуться. Теперь странный взгляд в никуда и счастливая улыбка предназначена капитану.
Угробов теряется, смущается и краснеет.
— Ну ладно. Я так… на минутку забежал.