— …А Мурка тогда со стола как прыгнет! Кувшин вдребезги! Сметана по полу! Я ей говорю: ах ты, бесстыжая! А ей хоть бы хны! Только хвостом махнула и пошла. А сметана вся пропала. Ужас!
Я кивнула с заинтересованным видом.
— Ах да, состязание… Да, там тоже несладко пришлось. Ледяные стрелы летели — жуть! Гости под столами прятались. Двери в трех местах прошибло, муж мой непутевый потом чинил. Ну так вот, а на следующий день гляжу — эта самая Мурка по двору вышагивает! Как ни в чем не бывало! Я ей говорю: ах ты, бесстыжая! Пригляделась — а из пасти у нее торчит…
От кивков у меня уже болела шея.
Лирина — так звали эту говорливую женщину — оказалась настоящим кладезем бесполезных знаний, в которых иногда просверкивало что-то нужное. Очень скоро она перестала называть меня «госпожой», «Странствующей» и перешла на «девочку». Что и неудивительно — ее дочка была как бы и не старше меня самой. О ее дочери я, кстати, уже знала почти все. Так же много я знала о двух внуках, непутевом, но горячо любимом муже, кошке Мурке, парочке собак без имени и задиристом петухе. И знания эти продолжали угрожающе расти. Поэтому при малейшей возможности, как только женщина стихала, чтобы перевести дыхание, я спешила задать свои вопросы. При Лирине прошло уже пять состязаний, но сама она их не видала. В пиршественном зале подавали и служили другие. Но вот рассказов наслушалась!
— А Велигор из зала тогда выскочил, весь из себя бледный, трясется. «Не пойду назад», — говорит. А Бешаня ему говорит: «Пойдешь». Тут в зале как загремит! По двери как ударит! Все и врассыпную.
— А сказитель как?
— Сказитель плох был тогда. Долго лечился. А потом сказал: «Ноги моей здесь больше не будет. Видал я ваши сто пятьдесят монет! И не просите!»
Сто пятьдесят монет! Так меня купили по дешевке! И как я только могла подумать, что в городе ярмарок кто-то может ошибиться с ценой!
— И Грольф тогда вроде нашего сказителя похвалил. Хорошо держался, сказал. Еще с ним посостязаться хотел. В этот раз что-то особенное обещал.
— Ммм… — Я забывала кивать. Что же делать?
— …Ну так вот, я дверь вечером открываю — стоит мое горе луковое, шатается, еле на ногах держится! Я ему говорю: «Где шлялся? Стыда у тебя нет!» А он только мычит. Ну тут я рассердилась, ухват схватила…
Как только я перестала направлять разговор, Лирина тут же перескочила на гораздо более важные и интересные для нее темы. Скучное ежегодное состязание. Что о нем говорить?
— Ага. Очень интересно. Так ему и надо, непутевому! А скажите, замену сказителю долго искали?
— Да уж, что непутевый, так непутевый! А замену весь год, считай, подыскивали. Сначала вроде ничего, не беспокоились, а вот ближе к сроку Рианор вовсе с лица спал. «Чудо только нас спасет», говорил.
Понятно. А чудо взяло и приехало. Что же делать?
— …А дочка у меня и спрашивает: почему у тебя пирожки пышнее и мягче выходят? А я ей и отвечаю: доченька, надо просто…
С большим трудом я выпроводила Лирину, наговорив про усталость, болезнь и вообще плохое настроение. Получила напоследок кучу пожеланий и советов, захлопнула дверь и привалилась к ней спиной.
Да, влипла — хуже не бывает. Воротник вовсю дрых на кровати. За время нашей с Лириной беседы он преспокойно переполз с подстилки на место поудобней и помягче и безнадежно испачкал при этом простыни. Да, придется звать людей на помощь поменять белье. Теперь оно не белоснежно-белое, а красно-белое. Подождите. А что это желтое торчит из-под дракончика? Я сделала шаг и пригляделась. Переливается…
— Воротник!!!!
— Что-то случилось, госпожа Странствующая? — спросил через закрытую дверь подпасок. Летающие сапоги отучили его соваться в комнату без спросу.
— Нет-нет! Все хорошо! Входить не надо!
Пожалуй, впервые я так отъявленно и открыто врала. Перепуганный Воротник неуклюже сполз с кровати, потянув простыни за собой. Следом на пол плюхнулось то, что еще недавно было золотистым сияющим чудесным кольчужным доспехом, а сейчас скорее походило на грязную красновато-желтую тряпку.
Перепуганный Воротник неуклюже сполз с кровати, потянув простыни за собой. Следом на пол плюхнулось то, что еще недавно было золотистым сияющим чудесным кольчужным доспехом, а сейчас скорее походило на грязную красновато-желтую тряпку. Надо же! А ведь совсем недавно я думала, что хуже быть не может!
— Что-то случилось, госпожа Странствующая? — неизвестно в какой раз спросили из-за двери.
— Все хорошо, — в очередной раз соврала я.
— Откройте, госпожа Странствующая! — Перетащенная к двери кровать и наваленные на нее скамейки опять угрожающе зашатались.
— Нет! Не входить! Я неодетая! — в очередной раз рявкнула я, и все притихло.
— Скоро выступление. Вам помочь одеться?
— Нет! Я сама! — Под плеск теплой воды золотистое плетение вынырнуло из бадьи. Сейчас и вода, и доспех были приятного сочно-розового цвета. Его можно было отстирать, отмыть, очистить — но не так быстро! Тем более что его потом придется долго сушить. Я недолго полюбовалась на свои успехи в стирке и снова опустила доспех в воду. Что же делать?! Что же делать?! — Где моя одежда?