Похоже, мой конь умел читать мысли. Как только я придумала волокушу, на которую поместятся особо тяжелые бревна и камни, Мышак всхрапнул и попятился. Я едва не упала.
— Ты чего? Уже и помечтать нельзя? — Я повернулась к Мышаку, ухватила за повод, но он продолжал пятиться и глядеть мимо меня.
Я едва не упала.
— Ты чего? Уже и помечтать нельзя? — Я повернулась к Мышаку, ухватила за повод, но он продолжал пятиться и глядеть мимо меня. Опять? Я быстро обернулась, но не увидела за спиной никаких чудовищ. Только шевелилась веревка.
Веревка. Она равномерно вздрагивала, ходила вверх-вниз, и с каждым движением Мышак вздрагивал и храпел. Почему-то и мне стало неуютно. Показалось или справа докатился далекий шорох? И тянулась веревка, по-моему, как раз оттуда. И раскачивалась все сильнее. И моему коню это не нравилось.
— А ты как думаешь? — спросила я у Воротника.
Он молча пятился вместе с Мышаком и выглядел довольно испуганным.
На глаза попалась привязанная у седла гномья кочерга.
Ну что же, она меня пока не подводила.
Веревка лопнула с одного удара. Левый конец просто упал на землю, зато правый мгновенно унесся наискось вверх. Там что-то затрещало, потом мягко шлепнулось. Может, еще и раздраженно зашипело, но я могла и ошибиться.
— Ну вот, а вы боялись, — укоризненно обратилась я к своей команде. Но очень сильно сомневаюсь, чтобы им было стыдно. Зато у меня ушли сомнения. Вперед, и только вперед! Гномья погонялка приятно оттягивала руку. — Что-то ты меня в последнее время сильно выручаешь, — задумчиво сказала я кочерге. — За свои подвиги ты заслуживаешь имя. Теперьты будешь называться Шпилькой!
Торжественности момента никто не оценил.
Шпильку я прицепила на пояс. Оказалось, на штанах под нее были удобные петельки.
Мы двинулись вперед, и шагов через двадцать я снова услыхала в стороне родной знакомый треск. Тролль! Ура! Нашелся! Побыстрее, пока гигант опять не затаился, я кинулась на шум. Тропинка услужливо вела как раз куда надо.
— Ну быстрее, быстрее, — тянула я за повод Мышака. Ветки впереди смыкались темной аркой, под нее я и вбежала и тут же попала в почти непроглядную темень. Ну и запах! Хруст был совсем рядом. Почти на ощупь я пошла вперед и наткнулась на что-то большое, горячее, мохнатое и вонючее, содрогающееся с каждым хрустом. От неожиданности я пошатнулась и крепко в него вцепилась.
— Брргу… Кхе-кхе-кхе-кхе! — поперхнулось и заколыхалось в могучем кашле это мохнатое нечто, и меня просто отшвырнуло назад. А потом мрак шевельнулся, и на высоте полутора моих ростов зажглось два больших желтых огня, размером с тарелку каждый.
Глаза. Правда, они тут же стали больше раза в полтора, мохнатая гора закачалась в очередном приступе кашля и пару раз гулко стукнула себя по груди не то лапой, не то копытом.
— Тролль? — весьма неуверенно спросила я.
Огромные светящиеся глаза дважды моргнули.
Нет, похоже, что не тролль. Тот вроде поменьше был. И очень похоже, что я помешала этому нетроллю ужинать.
— Ой, извините. — Я осторожно попятилась из логова. Теперь-то я знала, что это логово, а не переплетение нависших веток и кустарника. Оттуда продолжал доноситься могучий кашель, даже ветки вздрагивали. К счастью, за мной никто не кинулся. Под ноги попадались и раскатывались какие-то кости. Ну вот скажите, разве может привести тропинка к чьему-то логову? Тихонько, на цыпочках, приложив палец к губам, я взяла Мышака за повод и повела за собой, подальше от жилья глазастого зверя. Когда между логовом и нами было уже шагов триста, один ручей, холм и несколько поворотов непонятно куда, я решила остановиться. Уже вкрадчиво подступал вечер, пора было думать о еде, воде и ночлеге, о хорошем костре — отогнать нового мохнатого знакомого, который обязательно вылезет ночью меня проведать — в этом я не сомневалась.
Налетевший легкий ветерок с шелестом перебирал листья на деревьях.
И самое главное — что делать дальше? Что со мной творится последние два дня? Куда меня занесло? Куда идти? Какие еще опасности ждут меня на пути? Множество вопросов без ответов теснилось у меня в голове. С какого бы начать? Мой взгляд упал на неразлучную парочку — Воротника с Мышаком.
— Слушай, а что это ты последние дни такой тихий? — Я с подозрением уставилась на дракончика. — Почти никуда не убегаешь, молчишь, держишься рядом?
Воротник стоял, как глухой. Ну вот, еще и он перестал меня слушаться. Мало мне бед. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Ты чего? А ну отвечай!
— Нельзя, — неожиданно ответил дракончик.
— Почему ты молчал? — Как-то сразу мне стало не до слез.
— Ну ты же приказала молчать и держаться рядом, — напомнил Воротник.
— А сейчас почему заговорил?
— Ты велела отвечать. — По морде дракончика сложно было понять, говорит он серьезно или издевается.
— Не ехидничай! Как будто ты раньше меня сильно слушался! — воспитывала я Воротника, а на душе сразу стало чуточку полегче. Собеседник в глухом лесу — ценный зверь! — Так чего там нельзя? Говори?
— Когда он плетет тропу, нужно держаться вместе. Раскидает по лесу — не сойдемся.
— Кто он? Кто плетет? — допрашивала я дракончика, а сама прикидывала, не заночевать ли на соседнем невысоком холме. Хворосту, правда, придется наносить…