Однако в этот раз все пошло по-другому! Птенцы за спиной лебедя тревожно закрякали и запищали. Я отступила на пару шагов. Крылья росли! Я сморгнула. Нет, вроде бы не изменились. И в то же время я чувствовала, как они растут и ширятся, как наполняются силой и заслоняют собой небо. Что за колдовство? Удар этих крыльев сметет и меня, и заросли на много шагов за мной!
Не знаю, что на меня нашло, — я хлопнула руками по бокам и прыгнула навстречу.
Что произошло? Лебедь попятился, выгибая шею. Горячая волна пробежала по моим ладоням, с боков пахнуло жарким воздухом, но оглянуться я не посмела. Нельзя показывать хоть капельку слабости, я это чувствовала. Лебедь тем временем был в немалом замешательстве, поворачивал голову то правой, то левой стороной, оглядывал меня с высоты своего огромного роста и негромко покрякивал.
Когда приходит зыбкое равновесие, все может решить любая мелочь. Может, лебедь уже устал. Может, получил отпор и призадумался. Возможно, поверил, что я не угрожаю ни его гнезду, ни потомству. Или почти поверил, но решил на всякий случай мне все-таки наподдать. Лебедь снова развернул крылья, хлопнул для собственного ободрения, но как раз в этот миг к нему кинулся черный лебеденок.
Возможно, поверил, что я не угрожаю ни его гнезду, ни потомству. Или почти поверил, но решил на всякий случай мне все-таки наподдать. Лебедь снова развернул крылья, хлопнул для собственного ободрения, но как раз в этот миг к нему кинулся черный лебеденок. И крыло на обратном движении отшвырнуло его, как пушинку.
— Пи-и-и!
Пронзительный писк мгновенно отвлек внимание родителя. До сих пор я, кстати, так и не поняла, воюю ли я с любящей матерью или схватилась со строгим отцом. Черный кубарем прокатился по берегу и угодил прямиком в воду. Все его братья с сестрами тут же подняли отчаянный писк. А черный отчаянно забарахтался, подпрыгнул, в спешке попав на глубину, — и поплыл.
Обо мне тут же забыли, я сразу это поняла. Похоже, малыш раньше не плавал и именно поэтому бродил по берегу, пока вся семья странствовала по воде. Лебедь тут же оказался с детенышем рядом, осторожно подтолкнул клювом дальше. Черный пискнул для порядка, но погреб довольно уверенно.
Красота! Но высказываться вслух я не посмела, просто старалась не шевелиться. Лебедь тем временем как-то по-особому крикнул, семейство тут же сгрудилось за ним, а он плавно и красиво поплыл из заводи. У самого выхода повернул голову. Так, совсем | чуть-чуть. Просто намекнуть, что про меня он помнит и не хотел бы встретить на этом месте, когда вернется. И я с ним была полностью согласна.
Лебединая семейка скрылась из виду, оставив только удаляющийся гогот пополам с писком. Ффух! Хорошо, что мне не попалась пара — ведь лебеди вроде неразлучны. Вдвоем они меня просто ощипали бы. Интересно, так чего он все-таки испугался?
Струйка дыма пощекотала ноздри. Я недоуменно оглянулась. По обе стороны от места, на котором я стояла, тлела трава и курились дымом листья на парочке кустов. Все это были уже умирающие остатки пламени, не получившего пищи на влажном берегу. Откуда взялся огонь? Я еще оглянулась, но решила не задерживаться. Гнездо мог навестить и второй родитель.
Я так и не поняла, как смогла найти в зарослях свою команду. Они оказались шагах в тридцати от места, где должны были быть.
— Вы не поверите, что я только что пережила, — сообщила я Воротнику и Мышаку, которые действительно смирно дожидались меня у кустов. Торчащее из отворота шапки лебединое перо качалось с каждым движением головы, подтверждая мои слова. Мы попробовали пройти назад, к гномьей дороге, но в результате вышли к сумрачной роще из высоких замшелых деревьев. Странно. На ночлег мы остановились у огромного дуба на небольшом холме, возле которого не было ничего интересного, полезного и вкусного, так что я надеялась провести ночь без гостей. Защитный круг чертился почему-то очень тяжело, нож вырывался из руки и выписывал в земле извилистые кривые. Дело пошло лучше, когда я выхватила из костра головню. На всякий случай я очертила тройной круг. Каша с ветчиной уже булькала в котелке. Честно разделив ужин с Воротником, я устроилась меж узловатых корней и достала мешочек с рунами. Песня о старом лодочнике? Да, прямо про сегодняшний день.
— «Лодку бросает большая волна, берег мелькает вдали…» — начала я, перебирая струны арфы. Воротник заснул почти сразу, а мне пришлось сначала допеть. Закончив песню, я огляделась, но не увидела благодарной публики, только в кустах что-то коротко сверкнуло, но могло и показаться. Лесной народ на мое исполнение не сбежался. Арфа отправилась в мешок, я завернулась в плащ и легла спать.
В темноте что-то таинственно ухало, скрежетало, но в целом было тихо. Один раз, правда, кто-то начал тяжело топтаться рядом, фыркать и сопеть, но Воротник тут же рванулся за круг, не слушая мои окрики, и с большим шумом, топотом и треском загнал этого кого-то на дерево. Дракончик безмятежно вернулся и лег у тлеющего костра, недовольный зверь еще немного попыхтел и пофыркал откуда-то сверху, но я кинула на звук камнем, и он притих.
Мышак на всю эту суету едва повернул голову. Я обновила круг, подбросила хвороста в костер, и остаток ночи мы провели спокойно.
Глава пятнадцатая О ДОБРЫХ ЛЮДЯХ, И НЕ ТОЛЬКО