— Конечно, поговорю. Обещаю.
— И как же — ты просто вот так возьмешь и пойдешь к нему?
— Ну что ты. За мной пришлют машину. Так что сейчас мне уже пора. Значит, Сеня зайдет вечером. Будь дома.
— Как будто я когда-нибудь бываю не дома!
— Ну да, ну да. И пожалуйста…
— Не беспокойся, Вадим. Я буду предельно благожелательна.
— Я уверен — она тебе понравится еще больше, чем в тот раз.
— Надеюсь. Ну, желаю тебе удачи! Буду держать кулак.
Тут, видимо, нужно небольшое пояснение. Товарищ Б. Ф. Строганов — это как раз тот товарищ, в гости к кому однажды вечером зашел другой непременный член, товарищ Домкратьев. Ну, вы помните. Так что вам ясна причина волнения и мамы, да и самого Землянина тоже, хотя он и пытается это скрыть.
Вообще-то нашим героям везет. Откровенно говоря, мы в этом им немного подыгрываем. Поэтому когда наши персонажи собираются куда-то зайти, с кем-то встретиться или кому-то позвонить, то им это, как правило, удается с первого же раза. В жизни, как мы знаем, так не бывает. Однако в нашем повествовании это — единственное отступление от истины. Все остальное описано в точном соответствии с действительностью.
Правда, когда Сеня вечером пришла в гости к Анне Ефимовне и застала ее дома, тут авторский произвол ни при чем: мама ее ждала, и чайник уже кипел. Из сластей были медовые пряники и халва цвета ноябрьской грязи, тем не менее вполне съедобная. Дамы поговорили о погоде — о том, что человек так жестоко ведет себя по отношению к природе, что все меняется к худшему и нет больше ни зимы, ни лета, а что-то такое же неопределенное, как безударный гласный в английском языке. Поговорили о снабжении и перспективе голода в Москве. О съездах и сессиях. Горбачеве и Ельцине. О Литве и Прибалтике в целом. Но уже с самого начала было так запрограммировано, что разговор не мог не перейти на права человека, и не вообще человека, а восстановленного. Не мог, потому что тема была близка обеим, хотя и с разных позиций.
— Ах, это ужасно! — сказала мама Землянина. — Жить — и не чувствовать себя человеком.
— Жить — и не чувствовать себя человеком. Вот если бы кто-нибудь из них побыл в нашей шкуре — они не только посочувствовали, но сразу приняли бы постановление.
— О, как вы правы! — сказала Сеня, которой светский разговор был вовсе не чужд. — Но никто из них не был на вашем месте. А знаете, я как-то подумала, что решить проблему сможет лишь руководитель из вас. Из восстановленных. Способный жить вашими нуждами и бедами.
— Это было бы прекрасно, — вздохнула мама. — Но, к сожалению, совершенно нереально.
— Почему?
— Если даже Вадик восстановит человека, способного занимать такой пост, — в чем я сильно сомневаюсь…
— Почему? — повторила Сеня. — Не понимаю.
— Ну да, вы его знаете пока очень поверхностно… У него свои принципы: он хочет восстанавливать лишь высокопорядочных людей, никогда и ничем не запятнавших себя.
— Разве это плохой принцип?
— Да, но видите ли, для того чтобы пробиться в руководство, нужно обладать и… некоторыми другими качествами. Путь наверх ведет не по асфальту… Ну, вы сами понимаете.
— А я думаю, — возразила Сеня, — что это всего лишь обывательский предрассудок. Наши сегодняшние руководители опровергают его, разве не так?
— Конечно, — поспешила согласиться осторожная мама. — Но предрассудок существует, и Вадик, увы, ему привержен.
— Но разве ваша судьба, — сказала Сеня, — ваше счастье не стоят того, чтобы хоть однажды отклониться от принципа? Пока у вас не будет поддержки на самом верху — ничего не получится!
— Тут я с вами согласна, — сказала мама. — Но надо же найти такого человека! И чтобы он пришел к власти как можно скорее. А где взять такого?
— Зачем искать, — сказала Сеня. — Он есть.
— Есть? Такой, что сможет сразу прийти к власти?
— Весь народ поднимет его. Народ хочет порядка.
— И он решит нашу проблему?
— Он решит все проблемы!
— Кто же это? — спросила мама.
— Неужели не догадались?
— Постойте, постойте… Но ведь это не…
— Да, — сказала Сеня. — Именно он.
— Это невозможно. После всего, что мы узнали…
— А много ли мы узнали? И какая часть этого — правда? Говорят, что у нас любить умеют только мертвых. Нет. У нас умеют все валить на мертвых. В расчете именно на то, что они не воскреснут. Но если такой человек воскреснет — придется отделять правду от лжи. И вот тогда увидим…
— Вы знаете, — признала мама, — страшновато.
— А мне — нет, — сказала Сеня. — Ошибки все равно не повторятся… но разве не было правильных действий? Тогда у него не нашлось бы сейчас тех последователей и сторонников, какие есть.
— Да, — сказала мама, подумав. — Они действительно есть.
— Так почему бы вам не сказать об этом Вадиму?
— Я подумаю… Но ведь и вы можете.
Вы не чужой ему человек…
И мама улыбнулась понимающе и прощающе, как свойственно людям в возрасте, когда речь заходит о грехах молодости, их или чужих — все равно.
— Да, и я. Но будет лучше, если вы меня поддержите. Поверьте, я принимаю ваши заботы очень близко к сердцу.
— Вадик вообще — хороший мальчик, — молвила мама. — Добрый. Немного ограничен, конечно, как все мужчины, но из них он — далеко не худший образец. А вы как думаете?