— Это прекрасно! — воскликнул Землянин, но тут же увидел, что девушка, вспомнив о своей маме, погрустнела вдруг и даже отвернулась — может быть, для того, чтобы он не заметил ее слез.
— Да вы не волнуйтесь, Сеня! — горячо заговорил он. — Все с вашей мамой будет в совершенном порядке, она снова появится, и вы будете жить с ней. Уверяю вас, все будет просто чудесно!
Тут Сеня подняла на него глаза.
— Правда? — тихо проговорила она. — Знаете, я, конечно, уже слышала об этом, но как-то до сих пор по-настоящему не верю. Вы и в самом деле умеете воскрешать людей?
— Ну, — сказал Землянин, — мы, собственно, это так не называем, у нас другая терминология… но можно, конечно, и так сказать.
Не верите? Ну, вот моя мама, например. Ее ведь тоже… не было некоторое время. А теперь она прекрасно живет! Да вот вы заходите к нам — познакомитесь с нею, поговорите и убедитесь…
— Спасибо… — почти прошептала она. — Но это и в самом деле… чудесно! Вы действительно чудотворец!
— Ну что вы, Сеня! Никаких чудес, только расчет и знания.
— Наверное, это очень страшно, — сказала она. — Мне даже холодно становится, когда представлю: ночь почему-то, кладбище, разрывают могилу…
Землянин искренне рассмеялся.
— Ну что вы, Сеня, при чем тут кладбище? Прах усопших мы не тревожим. Он нам не нужен. У меня совсем другой принцип.
— Но ведь нужна же, наверное, какая-то основа?
— Основа? Но вот если, допустим, решат восстановить храм Христа Спасителя, что же прикажете — основой считать бассейн «Москва»? Или разыскивать именно те самые кирпичи, из которых храм был сложен? Кирпичи-то будут другими, надо полагать?
— Ну да, конечно, — сказала Сеня и слабо улыбнулась. — Вы меня простите, я такая глупая…
— Ну что вы, — не согласился он. — Вы… вы… Одним словом… Да, чтобы восстановить храм, придется исходить из фотографий, чертежей, планов, воспоминаний… Но ведь вы не можете взять, скажем, фотографию, пусть даже рентгеновский снимок, поманипулировать с ним — и оживить. Это, быть может, одному Пигмалиону удавалось… А использовать их все же необходимо. Вот вы находитесь здесь. А еще лучше — дома, где посторонних совсем нет или их бывает очень мало…
— У меня никого не бывает, — зачем-то вставила Сеня.
— Это очень хорошо… Да, и вот когда вы там находитесь, незримая для глаза запись вашего присутствия происходит на всем окружающем: стенах, полу, потолке, мебели — не говорю уже о вашей одежде. Как на фотопластинке или скорее как на видеопленке. Но не только ваша внешность запечатлевается: ведь каждая клетка тела излучает, и сумма этих излучений так же неповторима, как узор на коже ваших пальцев. Отпечатки пальцев существовали всегда, но не сразу люди нашли способ их использовать. То же самое и в нашем случае. Невидимые отпечатки людей на всем окружающем существовали всегда, сколько существует человечество, но вот только недавно мне удалось найти методику их считывания и фиксации. Таким образом мы приходим к, условно говоря, рабочим чертежам, и это будет именно ваш чертеж — не мой, не Петрова и не Сидорова, причем вы на этом чертеже окажетесь именно такой, каковы вы сегодня.
— Вы не обижайтесь, — сказала Сеня и дотронулась до его руки. — Я ведь сказала, что я глупая… Но ведь все-таки надо, чтобы душа это созданное вами тело как-то… ну, одушевила?
— Ну естественно, — сказал Землянин так, если бы ему предложили доказать, что один на один равно двум. — Она и одушевляет.
— Как?
— Знаете, Сеня, — сказал Землянин после небольшой паузы, — тут есть всякие технологические и другие тонкости, и без специальной подготовки их трудно… Я ведь ни одного из своих открытий и изобретений пока не патентовал и не собираюсь, откровенно говоря, так что не могу даже дать вам что-нибудь почитать по этому поводу… А знаете что? Если это дело вас интересует не только из-за мамы, но и, так сказать, более широко — идите ко мне работать ассистентом, что ли… Все поймете, всему научитесь и станете сами оживлять людей… Разве это не благородное дело, которому стоит посвятить себя?
— Ой, Вадим Робертович, вы серьезно?
— Неужели, Сеня, я стал бы с вами шутить об этом!
— Ну, я не знаю… Я ведь вас совсем не… Да и вы меня…
— Ну хорошо, Сеня, — сказал Вадим Робертович как только мог решительно.
— Давайте сделаем так: над моими словами вы подумаете, немедленно отвечать не надо. Поймите только, что люди нам все равно понадобятся: за нашим делом — громадное будущее! Это сегодня наш кооператив еще беден и не может позволить себе… Но именно потому всякий, кто сейчас придет нам на помощь…
— А как вам представляется будущее?
— Ну, это настолько ясно… Мы будем в специальных помещениях записывать людей еще при их жизни, желательно в годы расцвета человека, или, как говорили древние, акмэ. И впоследствии, если будут заявки на реставрацию этой личности, ее без всяких сложностей можно будет восстановить в наилучшем варианте…
— А кто же будет подавать такие заявки?
Землянин моргнул.
— Ну, собственно, о таких деталях мы еще не думали, да и это, мне кажется, вопрос непринципиальный. Может быть, какие-то собрания граждан, комитеты, не знаю… Главное, что люди, чтобы удостоиться впоследствии такой заявки, волей-неволей начнут жить как-то лучше, станут честнее, добрее, отзывчивее, стремясь завоевать авторитет, уважение, любовь окружающих, наконец…