— Расскажите мне об этом через двадцать лет.
Он улыбается.
— Может, и расскажу.
Эти мгновения вмещают в себя столько несказанных слов, столько чувств, что мы оба ощущаем неловкость. Он хороший человек, я вижу это по его глазам. Но глупо полагать, будто наше знакомство когда-нибудь перерастет в нечто большее. И не потому, что я почти на два десятилетия старше, хотя это уже само по себе преграда. Нет, дело в том, что у меня есть тайны, о которых я никогда не смогу поведать ему, тайны, которые пропастью пролегают между нами.
Когда я провожаю его к двери, он говорит:
— Завтра я верну вам саблю.
— А Белла?
— Возможно, ее выпустят утром. Мы не можем бесконечно удерживать ее — доказательств-то нет.
— Она не сделала ничего плохого.
В дверях Фрост останавливается и смотрит мне прямо в глаза.
— Не всегда ясно, что хорошо, а что плохо. Верно?
Я гляжу на него и думаю: «Неужели он знает? И дает мне разрешение на то, что я собираюсь сделать?» Но детектив лишь улыбается и уходит.
Я запираю за ним дверь. Наша беседа застигла меня врасплох, и я не в силах сосредоточиться. «Как относиться к такому мужчине?» — думаю я, поднимаясь по лестнице, чтобы переодеться. Он снова напомнил мне мужа. Его доброту, его терпеливость. Его разум, открытый миру и всегда готовый к новым возможностям. А может, я просто тщеславная дурочка, питающая надежды на несбыточную дружбу? Я пребываю в смятении и, обдумывая наш разговор, не замечаю того, что должно было бы насторожить. Дрожания воздуха. Еле различимого запаха незнакомого тела. Только когда я нажимаю на выключатель в своей спальне и свет не загорается, я вдруг понимаю, что я не одна.
Дверь спальни захлопывается за моей спиной. Во тьме я не вижу, что на мою голову вот-вот обрушится удар, однако мои инстинкты, резко пробудившись, опережают чувства. Что-то свистит прямо надо мной, но я уворачиваюсь и, вильнув в сторону, бросаюсь к постели, где спрятан мой меч. Не та заманчивая копия, что я передала полиции, а настоящая Чжен И. Пять веков она переходила от матерей к дочерям — наследие, которое должно было оберегать и защищать нас.
Теперь она нужна мне больше, чем когда-либо.
Противник бросается на меня, но я ускользаю, словно вода, и качусь по полу. Тянусь под кровать, к нише, где спрятана Чжен И.
Тянусь под кровать, к нише, где спрятана Чжен И. Она ложится мне в ладонь, словно старая подруга, и мелодично вздыхает, выскальзывая из ножен.
Одним плавным движением я поднимаюсь и молниеносно поворачиваюсь к врагу. Скрип половицы объявляет о том, где он стоит: справа от меня. Но в тот момент, когда я переношу вес на другую ногу, чтобы нанести удар, я слышу звук шагов, — только он раздается у меня за спиной.
«Их двое», — понимаю я.
И эта мысль последняя — я падаю.
33
Опустившись на корточки возле постели Айрис, Джейн изучала улики. Ей не нравилось то, на что они указывали. На полу и краях постельного белья, в том месте, куда упало тело, виднелись красные брызги. Кровопотеря была минимальной и, конечно же, не могла привести к летальному исходу. Поднявшись на ноги, Риццоли пристально посмотрела на смазанные капли — признак того, что тело тащили по полу. Она уже видела кровь на лестнице и на крыльце. Входная дверь была оставлена открытой нараспашку — именно это и дало возможность соседям заключить, что в доме что-то очень неладно.
Джейн обернулась к Фросту.
— Ты уверен насчет времени? Ты точно ушел в девять вечера?
Он кивнул. В его глазах застыло ошеломленное выражение.
— Выходя из дома, я никого не увидел поблизости. А ведь моя машина стояла прямо у двери.
— Зачем ты сюда приезжал?
— Поговорить с ней. Я переживал из-за того, что случилось. Из-за того, что мы забрали меч.
— Ты пришел извиниться за то, что выполнял свою работу?
— Знаешь, Риццоли, порой из-за этой работы я чувствую себя последней сволочью! — огрызнулся он. — Эта женщина и так пострадала. Она потеряла мужа и дочь. А мы превратили ее в подозреваемую. Мы допрашивали ее. Мы заставляли ее страдать снова и снова.
— Я не знаю, что за человек Айрис Фан. Но я знаю, что с самого начала она была в центре всех этих событий. Похоже, все, что произошло, вертелось именно вокруг нее. — У Джейн зазвонил телефон. — Риццоли, — ответила она.
На линии был Тань.
— Кевин Донохью утверждает, что у него есть алиби на вчерашний вечер.
— А у его людей?
— С этим проблемы. Они и есть алиби друг для друга. Все трое заявляют, что провели вечер в доме Донохью, перед телевизором. А это означает, что нельзя верить ни единому слову.
— Значит, их мы не исключаем.
— Однако в суде мы этого не сможем доказать.
Джейн отключила связь и разочарованно повернулась к окну. С улицы, беседуя между собой, на нее пялились три пожилые китаянки. «Что же они все-таки знают, но нам не рассказывают?» — подумалось ей. С Чайна-тауном никогда не было все ясно, а кажущееся никогда не совпадало с действительностью. Словно смотришь сквозь шелковую ширму и никак не можешь ухватить четкий образ, полную картину.
Джейн обернулась к Фросту.
— Может быть, Белла наконец-то заговорит. Пора выложить все карты.
Сегодня Белла казалась еще более враждебной — ее руки сжались в кулаки, а взгляд был жестоким и суровым.