— Как ни странно, многим. Я разговаривал с ней несколько раз, поскольку она была для меня основным источником информации об У Вэймине. Тогда я первый год сотрудничал с Бостонским ПУ, а этот случай был настолько ужасающим, что его сложно было не запомнить. Представьте, вы отправляетесь на поздний ужин в китайский квартал, а повар, вместо того чтобы приготовить вам курицу гунбао[1], убивает вас. Вот почему эта история привлекла столько внимания. Она заставила людей почувствовать себя уязвимыми, потому что жертвой мог стать кто угодно. К тому же началась обычная истерия по поводу ужасных нелегальных иммигрантов. Как господин У проник в страну? Откуда у него оружие? И так далее. Я лишь за несколько лет до этого закончил университет и на тебе — стал консультантом по одному из самых забойных дел года. — Цукер осекся. — Я неверно подобрал слово.
— И какой же вывод вы сделали насчет стрелка? — поинтересовался Фрост.
— Достаточно унылая личность, ей-богу. Он прибыл из провинции Фуцзянь и оказался в Штатах примерно в двадцатилетием возрасте. Точную дату установить невозможно, так как документов не существует. Всю информацию я получил от госпожи Фан — она сказала, что господин У был близким другом ее мужа.
— Который погиб во время этой стрельбы, — заметил Фрост.
— Да. Несмотря на это, госпожа Фан не сказала ничего плохого об У Вэймине. Она не верила, что стрелял он. Госпожа Фан назвала повара кротким и работящим. Сказала, что он дорожил своей жизнью. У Вэйминь содержал жену и дочь, а также посылал деньги для семилетнего сына, рожденного в предыдущем браке.
— Так значит, у него была бывшая жена?
— В другом городе. Однако У и его жена Лихуа прожили в Бостоне довольно долго. Они занимали квартиру прямо над рестораном, где работал У Вэйминь, и держались достаточно обособленно. Вероятно, боялись привлечь внимание, потому что были нелегальными иммигрантами. К тому же их жизнь осложнял язык — они говорили на мандаринском и на достаточно редком миньском диалектах.
— А большая часть Чайна-тауна пользуется кантонским, — понял Фрост.
Цукер кивнул.
— Носители этих диалектов не понимают друг друга, видимо, это и привело к изоляции семьи У Вэйминя. Итак, у этого человека было достаточно причин для стресса. Он скрывал свой нелегальный статус. Был изолирован от общества. И ему нужно было содержать семью. Добавьте к этому долгий рабочий день — никто не станет спорить, что этот человек находился в очень тяжелом положении.
— Но из-за чего же он все-таки сломался? — спросила Джейн.
— Госпожа Фан не знала ответа на этот вопрос. На той неделе, когда произошло массовое убийство, ее не было в стране — она навещала родственников. Я говорил с госпожой Фан, когда она вернулась домой и все еще находилась в шоковом состоянии. Однако госпожа Фан все время настаивала на одном и том же — У Вэйминь никогда в жизни не смог бы никого убить. И уж наверняка он не смог бы погубить ее мужа, Джеймса, потому что они были друзьями. Госпожа Фан также заявила, что у повара сроду не было оружия.
— Откуда она могла это знать? Она ведь не была его женой.
— Что ж — вдову У Вэйминя я расспросить не сумел. Через несколько дней после преступления они с дочерью собрали вещи и исчезли.
Тогда еще не было министерства национальной безопасности и никто не отслеживал иностранцев, так что для нелегальных мигрантов было не так уж и трудно то появляться, то прятаться, а то и вовсе исчезать. Вдова У Вэйминя поступила именно так. Она исчезла. И даже Айрис Фан понятия не имела, куда пропали эта женщина и ее дочь.
— Вы руководствуетесь одними лишь словами госпожи Фан. Почему вы решили, что она сказала вам правду? — удивилась Джейн.
— Возможно, я наивен, но я ни разу не усомнился в искренности госпожи Фан. Ни разу. В ней есть нечто такое… — Цукер покачал головой. — Она — трагическая фигура. Мне до сих пор жаль ее. Даже и не знаю, как можно перенести столько потерь, сколько выпало на ее долю.
— Потерь?
— У нее была еще дочь.
Джейн внезапно припомнила, как Айрис говорила о том, что живет одна. О том, что у нее больше нет семьи.
— Ее дочь умерла?
— По-моему, я не включил это в свой отчет, поскольку история о девочке не имеет отношения к происшествию в «Красном фениксе». У Айрис и Джеймса была четырнадцатилетняя дочь, пропавшая за два года до того события. Полиции так и не удалось найти ее следов.
— Бог мой, — ужаснулся Фрост. — А мы и не знали. Она нам ничего не сказала.
— Айрис Фан не из тех женщин, которые любят, когда их жалеют. Но я помню, как смотрел в ее глаза и видел боль. Такую боль мне даже вообразить трудно. И при этом в ней столько невероятной силы. — Цукер умолк на мгновение, словно воспоминание об этом горе до сих пор трогало его.
Джейн тоже не могла вообразить себе такую боль. Она подумала о своей дочери Реджине, которой исполнилось всего два с половиной года. Представила, каково это — пытаться год за годом продолжать существовать, не зная, жив твой ребенок или умер. Одна лишь эта пытка способна свести с ума любую женщину. «А потом она потеряла еще и мужа…» — пронеслось в голове у Джейн.
— Беда никогда не приходит одна, — заметил Цукер, — за ней всегда следуют и другие несчастья. Но то, что случилось в «Красном фениксе», принесло горе не только ближайшим родственникам погибших. Словно это массовое убийство несло на себе проклятие. И поражало все новые и новые жертвы.