— Любому родителю было бы трудно смириться с подобным. Вы ведь понимаете это.
— Бостонское ПУ тщательно расследовало исчезновение Шарлотты, и там никогда не считали, что мы поступили халатно. На экскурсии было достаточно сопровождающих — по одному на шестерых учеников. К тому же это была экскурсия не для младших дошкольников, а для подростков. Мы не должны были нянчиться с ними. Хотя, возможно, с Шарлоттой должны были, — вполголоса добавила руководительница оркестра.
— Почему?
Госпожа Форсайт немного помолчала.
— Прошу прощения, я не должна была говорить это.
— Шарлотта была трудным подростком?
— Я не хочу дурно отзываться о мертвых.
— Полагаю, мертвые хотели бы, чтобы свершилось правосудие.
Через мгновение женщина кивнула.
— Могу сказать лишь следующее: она не служила гордостью нашей школы. О, девочка была достаточно способной. Это показали баллы на вступительных экзаменах. И первый год она прекрасно училась. Но после того как ее родители развелись, все пошло наперекосяк, и Шарлотта с трудом получала удовлетворительные оценки. Конечно, мы жалели девочку, но у половины наших учеников родители разведены. Однако они способны свыкнуться с этим и продолжить учебу. А Шарлотта не смогла. Она так и осталась угрюмой и замкнутой. И этой своей позой — «бедная я, несчастная» — она, похоже, притягивала беды.
Для женщины, не любившей дурно отзываться о мертвых, госпожа Форсайт явно без труда давала себе свободу выражений.
— Но ведь ее нельзя винить в том, что она потеряла маму, — заметила Джейн.
— Нет, разумеется, нет. Это было ужасно — та стрельба в Чайна-тауне. А вы когда-нибудь замечали, как несчастья преследуют определенных людей? Они могут в один год потерять супруга, работу и заболеть раком.
Такой была Шарлотта — всегда угрюмая, всегда притягивавшая беды. Возможно, именно поэтому у нее было очень мало друзей.
Из разговора с Патриком Джейн вынесла совсем другой образ Шарлотты. И теперь удивилась, узнав об иной стороне личности девочки.
— Если судить по школьному ежегоднику, у нее были вполне нормальные увлечения, — заметила Джейн. — Например, музыка.
Госпожа Форсайт кивнула.
— Она была хорошей альтисткой, но никогда не вкладывала в это душу. Только на третьем году обучения она наконец-то сумела пройти прослушивание и попасть на летний оркестровый мастер-класс. Правда, ей помогло, что она альтистка. Их всегда не хватает.
— Сколько ваших учеников посещает этот мастер-класс?
— По крайней мере несколько человек ежегодно. Это лучший мастер-класс в Новой Англии, там преподают музыканты из Бостонского симфонического оркестра. А они очень избирательны. — Госпожа Форсайт умолкла. — Я знаю, о ком вы сейчас спросите. О той пропавшей китаянке, верно?
Джейн кивнула.
— Вы читаете мои мысли. Ее звали Лора Фан.
— Я так понимаю, она была талантливой девочкой. Об этом говорили, когда она исчезла. Многие мои ученики посещали мастер-класс вместе с ней.
— Но не Шарлотта?
— Нет. Шарлотта тогда не смогла пройти прослушивание. Ей удалось попасть на мастер-класс только через год после исчезновения Лоры, так что они не были знакомы. Ведь это следующий вопрос, который вы собирались задать, не так ли?
— Вы помните все эти детали даже девятнадцать лет спустя?
— Потому что совсем недавно я снова все вспоминала вместе с тем детективом.
— Каким детективом?
— Я не помню его имени. Это было несколько недель назад. Мне нужно проверить в своем ежедневнике.
— Я была бы очень благодарна, если бы вы прямо сейчас посмотрели его имя, мэм.
В глазах женщины промелькнуло раздражение, словно ей поручали какую-то непосильную работу. Однако госпожа Форсайт подошла к своему столу, порылась в ящике и в конце концов обнаружила ежедневник. Перелистнув несколько страниц, она кивнула.
— Вот. Он позвонил мне второго апреля, чтобы назначить встречу. Я сочла, что он староват для детектива, но, думаю, опыт все же чего-то стоит.
«Немного староват, — подумала Джейн. — И расспрашивал о пропавших девочках».
— Это случайно не детектив Ингерсолл? — осведомилась она.
— Так, значит, вы его знаете.
— А разве вы не слышали новости? Детектив Ингерсолл погиб. Его застрелили на прошлой неделе.
Ежедневник выпал из рук госпожи Форсайт и плюхнулся на стол.
— О боже. Нет, я не знала.
— Зачем он приезжал сюда, госпожа Форсайт? Почему он спрашивал вас о Шарлотте?
— Я предположила, что этого требует ее отец, что он по-прежнему надеется получить объяснения. Несколько недель назад я сказала об этом Марку Мэллори на ужине выпускников, но он ничего не знал об этой истории.
— А у господина Диона вы спрашивали?
Преподавательница вспыхнула.
— Болтонская академия избегает любых контактов с господином Дионом. Чтобы не ворошить… дурные воспоминания.
— Вы можете дословно передать мне то, что говорил вам детектив Ингерсолл?
Женщина опустилась на стул, стоявший возле ее стола. Внезапно она стала более миниатюрной и менее грозной — видимо, ее потрясло вторжение грубого внешнего мира в безобидную вселенную книг и оркестровых партитур.
— Простите, мне нужно немного подумать… — Она нервно сглотнула. — На самом деле он не очень много расспрашивал о Шарлотте.