— Она поправится?
— Пуля угодила в бедро. Айрис потеряла много крови, но обязательно восстановится. Похоже, она крепкая тетка.
— Дай бог всем нам быть такими крепкими.
На подъездную аллею лился яркий свет утреннего солнца, он падал им прямо на лица. Тань вынул из кармана темные очки и надел их.
— Может, мне съездить в больницу? — предложил Джонни. — Я мог бы поговорить с Айрис Фан и снять ее показания.
— Потом. Сейчас ты нужен мне здесь. Бруклайнское управление попросило нашей помощи, поэтому мы долго будем топтаться в этом имении.
— Так значит, я остаюсь в команде?
Джейн сощурилась — солнечный свет щипал ей глаза.
— Да, я попрошу твоего начальника из участка A-один оставить тебя у нас, пока мы не закончим с этим делом. Конечно, если ты хочешь остаться в отделе убийств.
— Спасибо. Я очень хотел бы остаться, — просто ответил он.
Когда Тань повернулся, собираясь уходить, Джейн вдруг заметила светлый волосок, поблескивавший на его затылке. На черных, как вороново крыло, волосах молодого полицейского одинокая шерстинка выделялась, словно блестка. «Серебристая шерсть», — подумала Риццоли.
— Тань! — окликнула она.
Джонни обернулся.
— Да?
Некоторое время Риццоли просто смотрела на него, пытаясь прочитать хоть что-то по глазам Таня, однако на нем были темные очки, и в зеркальных стеклах она видела лишь свое собственное отражение. Джейн вспомнила, как Тань быстро и беззвучно скользнул в окно дома Ингерсолла. Вспомнила, что камера слежения на улице Наппа запечатлела, как они с Фростом неуклюже вывалились на пожарную лестницу, а Таня не поймала вовсе. «Может быть, я привидение?» — пошутил тогда он. Пусть и не привидение, но существо столь же неуловимое. Человек, участвовавший во всех стадиях расследования, знавший все то, что обсуждалось и планировалось. Джейн не видела выражения его лица, не могла разведать его тайны, но понимала, что они существуют и ждут, когда их раскроют. Она решила, что оставит их при нем.
Во всяком случае, до поры до времени.
— Ты хотела что-то спросить, Риццоли? — осведомился Джонни.
— Не бери в голову, — отозвалась она. А потом развернулась и зашагала прочь.
В баре «Дж. П. Дойл» начался «счастливый час», и туда набилось столько свободных от дежурств полицейских, что Джейн с трудом отыскала Корсака. Только после того как официантка махнула рукой в сторону обеденного зала, Риццоли наконец обнаружила Винса в отдельной кабинке в компании жареных морепродуктов и пинты эля.
— Прости, что опоздала, — извинилась она. — Как дела?
— Надеюсь, ты не обидишься, что я уже сделал заказ?
Джейн поглядела на кучу жареных во фритюре креветок.
— Похоже, ты бросил диету, а?
— Не приставай ко мне, ладно? День был ужасно паршивый, а потому мне требуется успокоительная еда. Правда требуется.
— Корсак наколол на вилку четыре креветки и сунул их в рот. — Ты будешь что-нибудь заказывать, или как?
Джейн помахала официантке, попросила маленький овощной салат и продолжила наблюдать за тем, как Винс уплетает креветки.
— Ты что, больше ничего не будешь? — изумился он, когда Джейн принесли ее заказ.
— Я собираюсь поужинать дома. Последние несколько дней я почти совсем там не бывала.
— Да, я слышал, что у вас в Бруклайне было настоящее представление. Сколько тел уже откопали?
— Шесть. Похоже, все женские. На обыск всего участка потребуется несколько месяцев, возможно, есть места захоронений, о которых мы пока не знаем. А поэтому мы обследуем и дом Марка Мэллори.
Корсак поднял бокал эля.
— Как вы, женщины, любите говорить? Молодец, подруга!
Джейн поглядела на его испачканную жиром рубашку и подумала: «У него достаточно большая грудь, чтобы выдавать подобные фразы». Она подняла свой стакан с водой, и они смачно чокнулись, да так, что пиво из бокала Корсака пролилось на уменьшившуюся кучу креветок.
— Есть, правда, одна ложка дегтя в этой бочке меда, — добавила Джейн, беря в руки вилку. — У меня никогда не получится закрыть дела неизвестного из проулка и неизвестной с крыши. А ведь именно с ее гибели все и началось.
— Сабля, которой ее убили, так и не обнаружилась?
— Исчезла. Вероятно, то существо, которое я видела, утащило ее с собой в рощу. Никто никогда не сознается. Но я, кажется, поняла, чьих рук это дело.
— Тебе хватит сведений, чтобы его осудили?
— Честно? Я не хочу, чтобы его осудили. Корсак, порой, для того чтобы выполнить свою работу, мне приходится поступать неправильно.
Винс рассмеялся.
— Только бы доктор Айлз никогда не услышала этого.
— Да, она не поймет, — согласилась Джейн.
Маура признавала только факты, и несколько дней назад эти факты привели к тому, что полицейского Уэйна Граффа осудили. Да или нет, белое или черное — Мауре всегда было ясно, что есть что. Но чем дольше Джейн работала в полиции, тем меньше она понимала, где пролегает черта между правильным и неправильным.
Она подцепила немного салата и положила его в рот.
— А как у тебя дела? О чем ты хотел поговорить со мной?
Корсак вздохнул и отложил вилку. Помимо опустевшей тарелки, очень мало что могло заставить Винса сдать это оружие.
— Ты ведь знаешь, что я люблю твою маму, — проговорил он.
— Да, думаю, это я уже поняла.