— Не видишь — прибираю, — не прекращая свое занятие, пояснила она.
— У вас нет рабынь?
— Рабыням хватает своих дел.
— Вот что, — велел я, усаживаясь на ложе.
— У вас нет рабынь?
— Рабыням хватает своих дел.
— Вот что, — велел я, усаживаясь на ложе. — Прекрати! Иди и пришли мне рабыню.
— Тебе мало своих шлюх?! — окрысилась она.
Я взял ее в охапку и вынес за порог. Она яростно отбивалась и даже цапнула меня за руку. Понятное дело, рабыни я так и не дождался, а вечером ко мне заглянул сам Плавт. Важный грек выглядел непривычно смущенным. Следовавший за ним слуга поставил на стол кувшин с вином, блюдо со сладостями, после чего немедленно удалился. Плавт разлил вино по чашам, я пригубил. Это было отменное кипрское, а не та кислятина, которую хозяин гостиницы подавал гостям.
— Прошу тебя, господин, простить мою дочь, — выдавил Плавт, бросив взгляд на мою покусанную руку. — Зоя раскаивается, плачет целый день.
— Неужели? — хмыкнул я.
Плавт крякнул.
— У меня единственная дочь, трибун, и ту Эрот наказал безумием. Она так хочет тебя, что приходит в бешенство, когда в этой комнате появляется другая женщина. Прости ее!
У меня, наверное, был изумленный вид, поэтому Плавт встал, пошарил в изголовье моего ложа и бросил на стол какой-то сморщенный корешок.
— Вот!
— Что это?
— Мандрагора, корень любви. Если мужчина и женщина съедят его вместе, то будут любить друг друга до скончания дней. Сегодня к своему стыду я узнал, что Зоя давно подкладывает в твою пищу мандрагору. Половину съест сама, остальное дает тебе. Еще мандрагору советуют класть в изголовье любимого, дабы возжечь в нем страсть. Глупые женские штучки! Прости! Больше такого не будет…
Я молчал, не зная, что ответить.
— Ты многого не знаешь, — тихо продолжил Плавт. — Она не только прибирает в твоей комнате, но и стирает твою одежду. Если рабыня забудется и сделает это вместо нее, она так бьет несчастную, что приходится оттаскивать. Боги послали мне одну дочь, господин. Недавно ей минуло пятнадцать. Я мечтал выдать ее замуж за достойного человека и нашел такого. Но дочь моя безумна. Она сказала, что убьет себя, если я хоть раз еще заведу речь о свадьбе. Она это сделает. Прошу тебя, помоги!
— Хочешь, чтоб я женился? — хмыкнул я.
— Я знаю свое место, господин, — с достоинством сказал Плавт. — Ты сын сенатора, а я простой содержатель гостиницы, к тому же не римский гражданин. Не надо жениться — просто возьми ее!
— Предлагаешь в наложницы единственную дочь?!
— Пусть получит, что хочет! Люди не постоянны. Часто они страстно желают обладать чем-то, а, завладев, остывают. Любовное безумие не может длиться вечно. Если она не охладеет к тебе сразу, это случится после рождения ребенка. Став матерью, женщина часто забывает о мужчине и начинает любить дитя.
— Твоя дочь родит без мужа?!.
— У меня будет внук! — улыбнулся Плавт. — Давно мечтаю взять его на руки. Не волнуйся, господин, у Зои будет муж, а у ребенка — отец. Я говорил с родителями жениха, они согласны ждать. Я не бедный человек, господин, мой зять унаследует гостиницу, лучшую в Кесарии! — гордо добавил Плавт. — К тому же, ты, наверное, не разглядел, но дочь у меня — красавица. Ее захотят взять в жены даже с пятью детьми!
— Я хочу поговорить с ней.
— Как скажешь, господин! — поклонился грек.
…Зоя пришла почти сразу. Она умылась, но все равно было видно, что плакала. Став у порога, она скромно сложила руки на животе и потупилась. Я молча разглядывал ее. Когда я поселился у Плавта, дочь его была угловатым подростком, я не заметил, как она расцвела. Плавт истово хвалил все свое, будь то гостиница, вино или дочь, но в отношении Зои он приукрасил немного. У нее было смуглое, милое лицо, карие глаза и тяжелые, черные волосы, уложенные на голове высокой башенкой. В отличие от других молоденьких гречанок она не была пухленькой — стройное, сильное тело с округлым там, где округлому положено быть. Она стояла молча, давая себя разглядеть.
— Ну? — сказал я.
— Прости меня, господин! — тихо сказала она. — Я больше никогда не сделаю тебе больно. Я буду исполнять любое твое желание. Клянусь!
— Съешь это! — указал я на сухой корешок.
Она послушно бросила корень в рот и стала жевать. Зубы у нее были острые и крепкие, в чем я имел возможность убедиться, с мандрагорой Зоя справилась быстро.
— Чувствуешь прилив страсти? — спросил я.
— Да! — с готовностью ответила она. — Расстелить постель?
— Сам справлюсь. Иди!
— А как же?.. — растерялась она. — Отец сказал…
— Ты съела мандрагору одна!
— Я принесу еще! — предложила Зоя.
— Не стоит. За последний месяц я съел ее модий. Чрево не вынесет больше.
— Ты смеешься надо мной! — насупилась Зоя. — Так не честно!
— Тайком подкладывать гадость в еду честно?
— Мадрагора не гадость!
— Но тебе не помогла.
— Поможет! Ты захочешь меня!
— Позову тебя, когда это случится. А сейчас иди!
— Я буду ласкать тебя всю ночь! — исступленно воскликнула она. — Ты не пожалеешь!
— Ты обещала исполнить любое желание. Сегодня оно такое.
— Ты все равно захочешь меня! — зловеще пообещала Зоя уже за дверью. — Очень скоро…
Проснулся я на рассвете и сразу услыхал рядом мерное дыхание. Вечером я допил кипрское Плавта, но был пьян не настолько, чтоб забыть, что лег один. Я откинул одеяло. Зоя, обнаженная, спала, прижавшись щекой к моему плечу. Ее одежда валялась на полу. Как Зоя попала в постель, можно было не спрашивать — в каждой гостинице есть запасные ключи от комнат.