— Почему же наследство досталось Корнелии? — удивился Сеян.
— Луций Корнелий Назон не знал о свитке. О нем никто не знал, кроме свидетелей и чиновника, составлявшего документ. Марк Корнелий попросил всех хранить тайну и оставил «адопцио» в канцелярии. Там его и нашли сегодня.
— Зачем ты оговорила префекта, женщина? — повернулся Сеян к Корнелии. — Ты утверждала, то Луций Корнелий Назон писал тебе письма, в которых оскорблял великого Тиберия, а также выражал желание всячески содействовать убийству императора. Писем не оказалось, но ты заявила, что уничтожила их из опасения перед наказанием, однако помнишь их содержание. После того, что мы здесь услышали, трудно поверить, что префект писал тебе.
Ты лгала! Ты завладела чужим наследством, твои сыновья жили в довольстве и роскоши. Они погрязли в распутстве. Думаю, они превзошли в нем несчастного старика, которого ты отравила. Чего им не хватало?
Корнелия молчала.
— Я отвечу за тебя, — продолжил консул. — У них было богатство, которое они растратили, и они пожелали власти, чтобы вновь обогатиться. Поэтому составили заговор против императора…
— Они всего лишь бахвалились на пирах! — завопила Корнелия. — Пьяная болтовня!
— Они во всем признались.
— Их морили голодом! Твои тюремщики это умеют! Мои мальчики… Они не привыкли голодать…
— Признание сделано ими в присутствии свидетелей и записано, — спокойно сказал Сеян. — Вина их не вызывает сомнения. А вот префект невиновен. Зачем ты его оговорила?
— Почему он должен благоденствовать, когда мои дети томятся в тюрьме?! Любимчик богов… У него не было ничего, но сейчас он богач. Его отец был простым всадником, а сынок стал сенатором. За что это ему? Пусть и он посидит в подвале…
Лицо отца побагровело.
— Ты страшнее ядовитой змеи! Ты отняла у меня родителей и наследство, но я не выдвигал обвинений. Однако тебе показалось мало причиненного мне горя. Нет меры, чтобы измерить твою злобу. Пусть боги поразят тебя!
— Оставь в покое богов, префект, — спокойно сказал Сеян. — Меру мы сами найдем. Только что в присутствии свидетелей Корнелия призналась в двойном убийстве и ложном обвинении. Сегодня ее отправят к сыновьям.
— Я увижу своих мальчиков! — встрепенулась старуха.
— В Тартаре. Твоих сыновей казнили месяц назад, рыбы уже обглодали их тела на дне Тибра. Сегодня они закусят тобой.
— Будь ты проклят! — завопила старуха. — Гнев богов на твою голову, консул! Пусть тебе перережут глотку, как моим сыновьям, пусть твои дети плачут, как плакала я…
Преторианцы подскочили к Корнелии и потащили ее прочь. Старуха извивалась в их руках, стараясь вырваться. Поразительно, сколько силы оказалось в этом тщедушном теле — двое молодых и сильных солдат еле справились.
— Подойди, префект! — сказал Сеян, после того как Корнелию наконец вытащили из зала. — Теперь, когда обвинения против тебя сняты, я хочу поблагодарить тебя.
— За что, консул?
— Мой племянник Публий уверен, что ты спас его. Я считаю, что там, на дороге, ты, прежде всего, спасал себя и сына, но все равно благодарю — племянник, которого я люблю, уцелел. К тому же Юний очень хвалил тебя за правильное устройство монетного двора в Лугдунуме. Так, Юний?
Вольноотпущенник встал и поклонился консулу.
— У Юния нелегко заслужить похвалу, префект! Можешь идти. Однако из Рима не уезжай, возможно, понадобишься.
— Это еще не все, консул! — Юний подошел ближе. — Корнелия призналась при свидетелях, что обманом завладела наследством Луция Корнелия Назона.
— Ну и что? — нахмурился Сеян.
— Имущество преступников отошло в казну. Надо вернуть его Луцию.
— Нечего возвращать! Сыновья этой ведьмы промотали все.
— Дом уцелел. Он даже не заложен.
— Тогда верни дом — префекту надо где-то жить, — усмехнулся Сеян.
— Внутри, наверное, одни стены остались, но крыша будет…
В ближайшей к дворцу цветочной лавке отец заказал самый большой и красивый венок, прихватил раба, чтобы нести его, и мы снова пересекли Рим — в этот раз по пути на юг. Миновав ворота, мы вышли на Виа Аппиа. Отец оставил нас с посыльным на обочине, а сам принялся бродить между многочисленных саркофагов и памятников, тянувшихся по обеим сторонам дороги. Возле некоторых он останавливался, вглядываясь в надписи. Это заняло много времени. Наконец отец махнул нам рукой. Забрав венок, он отослал слугу, а цветы возложил на плиту. Вокруг саркофага стеной стояла сухая трава — по всему было видно, что за могилой давно не смотрели.
— Здесь лежит твой дед, Марк, — сказал отец, обнимая меня за плечи. — Я хочу, чтобы ты хорошо запомнил это место и присматривал за могилой, когда меня не станет. Я назвал тебя его именем.
— Почему?
— Потому что никогда не верил, что он от меня отказался!
— А где похоронена бабушка?
— В семейном склепе Пульхров. Мы обязательно там побываем.
Мы спустились на дорогу и пошли к воротам.
— Идем к нашему дому! — предложил я. — Пусть там нет ничего, но все же лучше, чем в гостинице.
— Поживем там немного, — согласился отец. — Только дом этот больше не наш. Я обещал его Юнию.
Я удивленно глянул на него.
— Дорогой в Рим мне удалось расспросить старика — он любит вино, — продолжил отец, — К тому же считает, ты спас его. Юний сообщил: консул вызвал нас в суд. Я просил помочь. Юний сказал, что ему очень понравился дом, в котором жили Корнелия с сыновьями. Дом находится очень близко к дворцу, в тоже время неприметен — вольноотпущеннику в самый раз.