Среди ночи я проснулся: выпитое за ужином вино требовало выхода. Взяв с полки светильник, я обшарил комнату и понял, что служанки забыли поставить нам ночные горшки! Конечно, им ведь было не до того! Суровый обычай постояльцев римских гостиниц позволял в таких случаях справить нужду прямо в постель, но мне предстояло в ней спать. Я выглянул в коридор. Здесь было темно, и мне расхотелось искать лестницу, затем на ощупь пробираться через триклиний, рискуя налететь в темноте на стол или лавку, свалить стопку блюд или опрокинуть котел. Еще с вечера я заметил старый вяз под окном нашей комнаты, решение пришло мгновенно.
Я открыл ставни, ухватился за ветку и по стволу скользнул вниз. Светила луна, во дворе никого не было, и я валкой рысью заспешил к отхожему месту.
Обратно я возвращался умиротворенный. Влезть на дерево оказалось труднее, чем спуститься с него, после первых неудачных попыток я уже подумывал, не постучать ли в дверь, как услышал неподалеку голоса. Прислушавшись, я понял, что разговаривают неподалеку. Движимый любопытством, я прокрался к углу гостиницы и выглянул.
В двух шагах от меня стояли двое. Один, высокий, широкоплечий, с наброшенным на голову краем плаща, сказал грубо:
— Клянешься, что это он?
— Клянусь! — ответил второй, и я узнал голос хозяина гостиницы. — Это лугдунумский префект. Я был в городе в прошлом году и видел его.
Я почувствовал, как по спине пробежала дрожь: говорили о моем отце! И говорили недружелюбно.
— Префект может ехать и по другим делам, — продолжил высокий. — Мало ли?
— Брат сам слышал, как центурион говорил про денарии, — возразил хозяин. — А префект стал укорять его по-гречески. Думал, что его не поймут… Брат два раза прошел мимо повозки и хорошо ее рассмотрел. Верх стянут веревкой через кольца и опечатан. Вино так не возят.
— А вдруг там свитки? Из канцелярии?
— Брат послал сына проверить. Тот дорогой присматривался и разглядел: повозка тяжелая, кони тянут с натугой. Свитки — легкие. Какая тяжесть может быть в повозке префекта? Подумай, Галл!
«Значит, с нами был не племянник, а сын хозяина первой гостиницы!» — сообразил я, припомнив, что дорогой вертлявый малый угрюмо молчал, хотя преторианцы от скуки пытались с ним разговаривать. Я отвлекся на воспоминание и упустил следующую фразу высокого незнакомца, которого хозяин гостиницы назвал Галлом, и различил лишь последнее слово:
— …Посмотреть?
— Там двое стражников! Зарубят!
— Смотри! — с угрозой в голосе сказал Галл. — Если обманул…
— Сам знаю! — сердито возразил хозяин. — Не ты убьешь, так римляне повесят. Сомневался, не позвал бы…
Я спустился во двор в одной тунике и сапогах. Ночь выдалась холодная, я мерз, и зубы мои вдруг непроизвольно клацнули. Высокий насторожился и двинулся в мою сторону! Не помня себя от страха, я махом взлетел на ранее недоступное дерево и, встав на толстую ветку, прижался спиной к стволу. Я едва успел. Двое показались из-за угла и остановились прямо под вязом.
— Нет здесь никого! — с досадой сказал хозяин.
— Но я слышал…
— Наверное, кошка. Римляне давно спят.
— Может, их прямо здесь? — хмыкнул Галл. — По-тихому?
— Без шума не получится, — возразил хозяин. — Стража не спит, женщины подымут визг… Тогда меня точно на крест!
— Как скажешь! — Галл хлопнул хозяина по плечу и двинулся прочь. Тот заспешил следом.
Я еще немного постоял, затем, дрожа не то от холода, не то от страха кое-как забрался в окно. Отец спал. Я плотно закрыл ставни и разбудил его. Отец выслушал мой сбивчивый рассказ, не перебивая.
— Разбойники… — сказал, когда я закончил. — Говорил я Элию…
— Надо его разбудить!
Отец покачал головой.
— Незачем. До утра не нападут, а там поговорим…
Тем не менее, отец проверил засов на дверях, взял из сваленных в углу вещей наши мечи и прислонил их к кроватям. Скоро он спал. Я, поворочавшись, тоже уснул.
Утром Элий, едва выслушав нас, велел позвать хозяина гостиницы. Но хитрый галл все отрицал.
— Вечером было много вина, — твердил он, глядя в пол. — Почудилось мальчику…
— Этот мальчик центурион! — возразил отец.
— Не хотел обидеть его, господин! Но он совсем юный…
— С кем ты договаривался во дворе? Отвечай! — рявкнул Элий. — Не то велю поджарить тебе пятки!
— Спал я! Не верите мне, спросите жену, сына… Может, кто и шлялся по двору ночью, откуда мне знать? Твои солдаты несли стражу, спроси их, господин…
Элий вознамерился и вправду кликнуть солдат с жаровней, но отец переубедил его.
— Не скажет! — пояснил, когда хозяин, низко кланяясь, ушел. — Когда дело пахнет распятием на кресте, такой будет молчать. Видел его рожу? Хотелось бы знать, откуда он взял деньги на эту гостиницу? Рабыни у него — по тысяче сестерциев каждая. Надо возвращаться, центурион!
Элий изумленно посмотрел на отца.
— Отъедем миль двадцать обратно и остановимся в гостинице. Галлу скажем, что возвращаемся в Лугдунум, он даст знать своему сообщнику. Тот подумает, что добыча уплыла и перестанет нас ждать. Мы же выедем вечером, ночью минем эту проклятую гостиницу, и к утру будем далеко. У меня в повозке миллион сестерциев, я не хочу рисковать.
— Мы и так не рискуем, — возразил центурион. — Одиннадцать вооруженных людей, из которых девять — преторианцы!.. Даже если разбойников тридцать…