— Половина наших сенаторов мечтает о таком поручении, — говорит Сеян. — Но я избрал тебя, Луций Корнелий Назон Руф… Ты умен, опытен, находчив и честен. Ты отыщешь в злоумышленников, и это будет заговор, а не кучка жалких людишек, ни на что не способных, но у которых пытками вырвали ложное признание…
Сеян сидит в стороне от столба света, весь он — в тени, выражения лица не видно. Я понимаю, что сделано это умышленно, Слышен только голос — твердый и уверенный человека, привыкшего повелевать. Немного усталый… В кабинете, кроме меня с отцом и Сеяна, только Юний.
— Почему ты не поручишь розыск прокуратору? — спрашивает отец.
— Стоит ему намекнуть, как он вырежет пол Иудеи… — мне по-прежнему не видно лица консула, но я догадываюсь, что при этих словах он усмехается. — Понтий Пилат — храбрый солдат и исполнительный магистрат, но слишком любит силу. Он не заменим, когда нужно усмирить восставших, но если велеть ему открыть заговор, он истребит тысячи — и совсем не тех, кого нужно. Канцелярия и без того завалена жалобами на прокуратора Иудеи…
— Ему не понравится мой приезд.
— Мне бы тоже не нравился… Понтию придется терпеть. Я дам тебе свиток, обязывающий всех жителей империи, в том числе прокуратора, под страхом жестокого наказания не чинить тебе препятствия и оказывать всяческое содействие. Я потому избрал тебя, что уверен: ты не станешь злоупотреблять полномочиями. Это надутые индюки из сената, получив такой пергамент, стали бы потрясать им, вспоминая, от кого из богов-олимпийцев они ведут родословную, — я понимаю, что Сеян снова усмехается, и вспоминаю, что он происходит из незнатного всаднического рода.
Я догадываюсь, что выбор, павший на отца, не случаен — консул не доверяет знати. — Начали они бы не с розыска, а с истребления личных врагов. Я прошу тебя помнить, что ты должен искать заговорщиков, а не воевать с прокуратором. У меня нет времени читать ваши доносы друг на друга. Постарайся действовать так, чтобы Понтий не стал врагом. В том, что вы подружитесь, я сомневаюсь, — слышно, как Сеян усмехается в третий раз, — я не знаю человека, который бы сумел встать близко к Пилату и долго на том месте удержался. В одном я уверен: сам Понтий в заговоре не замешан.
— Почему?
— Всем, что у него есть, он обязан мне. Никто в здравом умнее не станет бросать камень вверх — может упасть на голову… Видишь, я откровенен с тобой, префект!
Отец молчит.
— Что смущает тебя?
— Я не уверен в существовании заговора. Это могут быть просто фальшивомонетчики, возможна неумелая чеканка легиона, которому не хватило денег. В Римской империи многие бьют монету…
— Ты показывал ему денарии? — поворачивается Сеян к Юнию. — Все?
— Да, господин!
— Как оцениваешь работу? — теперь Сеян спрашивает отца.
— Очень хороша.
— Чем именно?
— Оттиск на всех денариях правильный и ровный. Когда молотобоец ударяет по чекану, даже у самого опытного заготовка немного смещается, к тому же удары бывают разной силы… Из сотни монет можно выбрать лишь двадцать-тридцать таких правильных.
— Полагаешь, фальшивомонетчики будут делать это?
— Не думаю. У тех, кто бил эти денарии, есть неизвестный нам инструмент.
— Простой фальшивомонетчик в состоянии изготовить такой?
— Сомневаюсь. Это очень дорого.
— Вот мы и дошли до сути! — хмыкает Сеян. — Тот, кто сделал эти денарии, богат. Если так, зачем чеканить фальшивки?
— Чтобы стать еще богаче!
— Слишком опасный путь. К тому же он не сулит прибыли. Если б денарии были из олова, слегка покрытого серебром, тогда понятно. Но фальшивки сделаны из чистого серебра! Куда проще обменять слитки на монеты…
Отец задумывается. Молчит и Сеян.
— Я хочу, чтоб мне дали сотню этих фальшивок, — первым нарушает молчание отец.
— Зачем?
— Буду показывать их на рынках. Попрошу у Пилата людей, чтоб они показывали… Пообещаю, что каждый, кто принесет мне такой денарий, получит десять взамен.
— Что это даст?
— Прежде, чем выдать награду, я потребую рассказать, как оказалась у пришедшего ко мне человека фальшивая монета.
— Он ответит, что получил ее у торговца.
— Спросим торговца… Сеть сплетают из многих нитей.
— Вижу, что я не прогадал! — Сеян встает. — Вале, префект! Ты получишь все, что требуется. Выполни это поручение, и награда последует. Преступно держать в префектах человека, который может водить легион или управлять провинцией…
В тот же день отец и Юний подписали купчую на дом, после чего Юний при свидетелях вручил отцу объемистый мешок с монетами — оговоренную плату. В мешке оказались медные сестерции, хотя в купчей шла речь о золотых ауреях.
В мешке оказались медные сестерции, хотя в купчей шла речь о золотых ауреях. Мешок при свидетелях не открывали, так что Юний впоследствии мог смело утверждать, что рассчитался за дом сполна. Эти сестерции доставили нам много хлопот: везти их с собой было глупо, а поменять на серебро не хватало времени. Выручил все тот же Ахилл; пока рабы помогали нам в сборах, он отослал с мешком Афинодора; к нашему отъезду тот принес взамен небольшой кошель — двести тринадцать ауреев. Юний заплатил за дом в сто раз меньше его подлинной стоимости…
Императорский фиск выделил нам большую и удобную повозку, в ней хватило места не только для трех взрослых, но и наших вещей. Помимо одежды, мы запаслись оружием — я взял оба своих лука. Пока мы жили в Риме, мне только дважды удалось пострелять из нового, парфянского; к своему огорчению я понял, что понадобится немало времени, прежде чем я смогу точно попадать в цель тяжелыми, длинными стелами. Тем не менее, я взял лук — в надежде, что рано или поздно время найдется, и я научусь справляться с тугой тетивой.