— Правда, что ли? — недоверчиво спросила она.
— Правда, правда. Вот если ты их отравишь, тогда точно придется тебе шею свернуть — и это, учти, будет для тебя не самый худший исход дела. А если они оклемаются, перестанут талдычить, будто «вернулись домой», и величать твою хижину «дворцом» — будем считать, что это было просто дурацкое приключение. Забавное, в общем. Не хуже моего подвига с вурдалачьими ягодами.
— А ты ел вурдалачьи ягоды? — заинтересовалась ведьма. — И в кого превратился?
— Ребята говорят, в огромного хищного кота. Пришел в себя поутру, на дереве. Полчаса потом слезал, как не упал — ума не приложу. Но ничего, смешно было.
— Ты, наверное, хороший убийца, — неожиданно заключила ведьма. — Совсем не злой. Злые убивать толком не умеют, все у них через пень-колоду, а ты веселый. Это и страшно.
Я озадаченно покачал головой. Сомнительный, честно говоря, комплимент. Но мне почему-то было приятно.
— Ты не беспокойся, — какое-то время спустя сказала ведьма. — Я их не отравлю, все будет хорошо. Я не такая уж дура, как может показаться. Сама не рада, что Короля околдовала. Даже и неплохо вышло, что ты зелье не пил и все быстро понял. А то осталось бы Соединенное Королевство без Короля, рано или поздно его бы нашли — и что бы тогда со мной сталось? Подумать страшно.
— А как ты вообще решилась? Ну хорошо, не знала, что среди нас Король. Но если бы придворные пропали, их бы тоже стали искать.
— Необязательно. И уж точно не так старательно, как Короля. Послали бы пару-тройку юных бездельников из этого вашего Семилистника, я бы, пожалуй, сумела им глаза отвести. В наших лесах часто люди пропадают, обычное дело. Никто бы не удивился… Тут видишь, как вышло: понравились вы мне, все — ну, кроме толстухи. Мне вообще женщины редко нравятся. Я даже призадумалась: с кем из вас первым любовь крутить? Решила начать с того, кто сам захочет. У меня давно никого не было: ни мужчины, ни даже просто дружков-приятелей. Лет пятьсот уже сижу тут одна, почти никто мимо не ходит. Когда-никогда… И тут такой соблазн. Конечно, я не устояла — а кто бы устоял?
— А зачем сидишь-то? — спросил я. — Пятьсот лет одна — это же рехнуться можно.
— Вот я и рехнулась, — спокойно согласилась ведьма. — Давно уже. А на месте я сижу потому, что жить мне, как ни странно, пока не надоело. Если уйду отсюда, за год стану старухой, и — все, прощай, Илка! А тут место мое, заговоренное, сколько труда и силы в него мои прабабки вложили, да и я сама успела… Меня, как старое дерево, нельзя пересаживать.
Понял теперь, почему мне в Холоми не хочется? Так-то я бы посидела, говорят, там красиво и кормят хорошо.
— Да, очень неплохо, — согласился я, припомнив свое кратковременное пребывание в главной государственной тюрьме. — Грустная история. Тебе не позавидуешь, но и уговаривать: бросай все, попробуй устроиться на новом месте — как-то глупо.
— Глупее не бывает. Старухой я становиться не хочу, да и помирать как-то… ну, боязно, что ли. Я уже настроилась пожить подольше, привыкла к такой мысли. Нет уж, никуда я отсюда не поеду.
— Да, пожалуй, не стоит, — согласился я. — Тебе еще бы соседей хороших…
— Да кто тут жить захочет? — проворчала Илка. — Нет таких дураков!
— Ну, не скажи. Есть люди, у которых дома жизнь не заладилась, куда угодно сбежать готовы. Есть и такие, кому хочется спокойно встретить старость на лоне природы. Просто никто не знает, что где-то в лесах Муримаха есть дорожка, выложенная желтыми кирпичами…
— Не всякое соседство лучше одиночества, — с сомнением протянула ведьма. — А как ты думаешь, этот красавчик, Моти, он теперь не захочет остаться, да?
— Не знаю, захочет ли, но точно не сможет. Мы же сюда не развлекаться приехали… Другое дело, что для человека, владеющего искусством Темного Пути, на край света на свидания бегать — не проблема. Но вообще-то о таких вещах не меня надо спрашивать, а его.
Илка ничего не ответила, но глаза ее засияли, а губы сложились в мечтательную улыбку. Кажется, она действительно влюбилась по уши.
— По крайней мере, любовного зелья я ему не давала, — наконец сказала она. — Что давала — так оно совсем иначе действует. Лачуга моя ему поутру быстро разонравится, да и стряпня, пожалуй. А я — необязательно…
— Кстати о стряпне. — Меня аж передернуло от воспоминания о серой каше. — Зачем ты эту отраву на стол подала? Хотела убедиться, что твоя ворожба действует?
— Так у меня больше ничего не было, — призналась она. — Пришли голодные гости, а в доме никакой еды, только лесных ягод горсточка: мне-то самой много не надо. Пришлось истолочь и сварить листья дерева вахари. Они безвредные, вернее сказать, даже полезные, такую кашу ослабленным дают и еще роженицам. Невкусно, да, согласна, но вреда никакого.
— Ясно, — вздохнул я. — Это меня больше всего впечатлило: как ребята кашу твою жуткую за обе щеки наворачивали. Аж пот холодный прошиб.
— А меня, думаешь, не прошиб, когда я поняла, что ты по-прежнему видишь вещи такими, какие они есть? — невесело усмехнулась ведьма. — Я от страха чуть не обмочилась… Моти потом стал мне рассказывать, что ты, дескать, захворал. Просил позвать к тебе дворцового знахаря. А я слушала и все на свете проклинала. Ума не могла приложить, как от тебя избавиться, чтобы не портил мне веселье. Как видишь, так ничего и не придумала. Я вообще от людей отвыкла, не знаю, как с вами обращаться, где схитрить, где правду сказать… Ну и ладно.