— Он, в отличие от тебя, не испытывает никаких сомнений. Совершенно уверен, что мне мерещится всякая ерунда. Спрашивал, не сожрал ли я что-нибудь в лесу… Потом сказал, что непременно поищет мне хорошего знахаря, завтра с утра. Просил держать безумие под контролем, не портить Королю «первый день под родным кровом». Я пообещал взять себя в руки, и он тут же совершенно успокоился.
— Скорее всего, дело действительно в этом пойле, — признала Лаюки. — Я сделала всего пару глотков, ты не пил его вовсе, а ребята по два стакана осушили. Хотела бы я знать, зачем ей это нужно? Я имею в виду нашу хозяйку. Добро бы кого-то одного попыталась приворожить, дело житейское, все так время от времени делают. Но зачем ей привораживать всех четверых сразу? Да еще и таким странным образом? Чтобы мы сочли ее лачугу родным домом — что за бред? Какая ей от этого выгода? Выкуп, что ли, получить за нас собирается? Ну так она, кажется, и не подозревает, кто мы такие…
— Ну, положим, за простых придворных тоже, наверное, что-то можно получить, — я пожал плечами. — А может быть, ей вовсе и не выкуп нужен. Помнишь, она жаловалась, как тут одиноко и скучно? Вот и решила попробовать: а вдруг мы останемся у нее жить, навсегда? Тесно, конечно, зато веселее…
— Да уж, куда как весело, — сурово сказала Лаюки. — Особенно мне. До сих пор ведь мерещится, будто мы с тобой сидим в коридоре дворца, у входа в Королевскую спальню, и только изредка я вижу земляной пол, лачугу и этот матрас дурацкий… И ладно бы мы просто видели дворец вместо хижины, так нет же, она даже в нашу память как-то залезла и все там перелопатила. Гуриг вон весь вечер вспоминал, как резвился здесь в детстве, и Моти тоже вспоминал, да и я кое-что вспомнила. До сих пор отчетливо помню, как мы с Королем вон за той цветастой портьерой от взрослых прятались, и сердце сжимается от умиления, а ведь портьеры этой даже нет в природе — так, наваждение… Что делать-то будем? По-хорошему, надо бы эту красотку арестовать, но не таскать же ее за собой по всему Муримаху! Ума не приложу…
— Что с нею делать, меня как раз не очень беспокоит, — вздохнул я. — А вот что мы будем делать с Гуригом и Моти? Объясняться я уже пробовал, не помогло. Может быть, конечно, они к утру сами очухаются, как думаешь? И ты заодно придешь в себя окончательно.
— Не знаю, — с сомнением протянула Лаюки. — Ябы на ее месте ради одного вечера не стала хлопотать. Если уж ей действительно так скучно и одиноко… Боюсь, к утру вряд ли что-то изменится. Хорошо, если я ошибаюсь, но…
— Для начала надо просто с нею поговорить, — решил я. — Надо дождаться, пока они с Моти вернутся — поцелуи под кустом дело хорошее, но вряд ли они в лесу останутся спать. Здесь какая-никакая, а все же крыша над головой… Пусть себе Моти дрыхнет, толку от него сейчас никакого, скорее наоборот, а вот барышне придется еще раз прогуляться на свежий воздух. Объясним бедняге, во что она вляпалась. Пообещаем, что, если быстро и качественно исправит то, что натворила, в Холоми ее, так и быть, не поволокут. Как по мне — пусть себе гуляет на воле. Не жалко.
Лаюки нахмурилась.
— Ладно, там видно будет, — неохотно согласилась она. — Лишь бы не оказалось, что у нее вовсе нет противоядия. А то навидалась я этих лесных колдунов: порой такого наворожат, что сами потом не знают, куда деваться…
— Ну, — я пожал плечами, — тогда просто придется махнуть на все рукой и вернуться в Ехо, там-то уж вас точно приведут в порядок.
А потом начнем сначала…
Лаюки аж побледнела от негодования.
— Да ты что?! Сам не понимаешь, что говоришь! Даже представить боюсь, что станется с Соединенным Королевством, если мы возьмем да и вернемся с полпути. Гуриг мне объяснял, тут такой принцип: пока жив, лучше идти вперед, и будь что будет… Ничего, если чары снять не удастся, я с ним поговорю, напомню, зачем мы на Муримахе. Если ему кажется, что тут его дом, — ладно, пусть так и будет. Пообещаю, что, сделав дело, можно будет вернуться обратно, придумаю что-нибудь… Но возвращаться в Ехо нам никак нельзя!
Я невольно поежился от такой перспективы. Путешествовать по лесам Муримаха с неведомой и невнятной целью — это еще куда ни шло. Но проделывать это в компании двух с половиной безумцев, один из которых, ко всему, еще и коронован, мне совсем не хотелось.
Впрочем, я отлично понимал, что меня никто не спрашивает.
— Ты устал, наверное? — вдруг спросила Лаюки. — Мы-то все хоть после купания вздремнули, а ты убежал куда-то. Можешь пока отдохнуть, если заснешь, я тебя разбужу, когда время придет. К тому же хозяйка на тебя весь вечер косилась как на самого подозрительного типа в нашей компании — теперь понимаю почему. Ей будет спокойнее, если она увидит, что ты дрыхнешь.
Идея Лаюки показалась мне дикой и соблазнительной одновременно. «Как?! Спать в такой ситуации?! Немыслимо!» — вопил мой растревоженный разум. «О-о-о! Спать! Ну да, а что еще, собственно, делать, как не спать?» — обрадовалось тело.
Нечего и говорить, что в этом споре у разума не было никаких шансов. Я закрыл глаза, клятвенно пообещал самому себе: «Это только на минуточку, чтобы расслабиться, спать не буду ни в коем случае!» — и сам не заметил, как задремал, прямо на земляном полу, даже спальный мешок из рюкзака достать не потрудился.