Жизнь моя постепенно пошла своим чередом; вскоре путешествие на Муримах в компании Его Величества Гурига Восьмого стало мне казаться не то причудливым видением, созданным специально по моему заказу лучшим из Мастеров Совершенных Снов, не то просто чужой историей, подробный пересказ которой я однажды выслушал от одного из настоящих участников событий. Его Величество Гуриг Восьмой в тех редких случаях, когда нам доводилось встречаться, вел себя дружелюбно и приветливо — в точности как прежде, до нашего совместного марш-броска через леса Муримаха. Ни слова, ни намека, ни взгляда — ничего такого, что обычно происходит между людьми, которых объединяет общая тайна. Поэтому я так и не решился спросить его, как поживают Лаюки и Моти. Навел справки самостоятельно, благо разговорчивых приятелей у меня хватало и при Королевском дворе, и в Ордене Семилистника.
Примерно через полгода после нашего путешествия Старший Магистр Ордена Семилистника действительно перебрался на Муримах. Получил там чрезвычайно скромное для человека его ранга место Надзирающего за Серединой Острова. Как мне растолковали, его обязанности ограничивались составлением формальных отчетов о состоянии дел на вверенной ему территории, необходимостью присутствовать на редких общих собраниях всех представителей Ордена Семилистника на Муримахе и одним ежегодным визитом в столицу. Предполагаю, все остальное время Магистр Моти Мил посвятил изучению секретов местных лесных колдунов; я даже догадываюсь, кому выпала честь стать его первой учительницей, хоть и не знаю, вышел ли из этого толк.
Примерно в то же время профессор Тимботи Клинк вернулся в Ехо и начал преподавать курс древней истории в Королевском Университете; сэр Шурф Лонли-Локли, великий любитель посещать публичные лекции, не раз зажимал меня в темном углу, чтобы подробно пересказать мне содержание его выступлений о тайнах древних Отшельников. Так я лишний раз убедился, что неудавшиеся практики нередко становятся блестящими теоретиками, и это лучше, чем ничего.
Я язык в кровь изгрыз, чтобы не выложить Шурфу обстоятельства своего знакомства с профессором Тимботи, но с честью преодолел это искушение. Сэр Кофа Йох по моей просьбе проследил, как неудавшийся Отшельник проводит вечера; из его отчетов я узнал, что леди Лаюки не только жива, здорова и благополучна, но и вполне счастлива в личной жизни, хотя замуж, конечно, выходить не собирается: контракт с Королем — дело серьезное.
Что же касается планов Короля насчет новой совместной поездки на Муримах, им не суждено было сбыться. Через несколько лет после описываемых событий я благополучно угодил в Тихий Город, откуда в конце концов удрал, но путь назад, в Ехо, мне с тех пор заказан.
Но это уже совсем другая история. [4]
— Ну, положим, путь назад вообще всегда и всем заказан, — наконец говорит Франк. — Идти можно только вперед; при большом желании, удаче и сноровке можно сворачивать в сторону — чем ты с большим успехом всю жизнь занимаешься. Но назад — этого даже я не умею. И, кажется, вообще никто. Да и с какой бы стати?
— Сам знаешь, это просто выражение такое. А в Ехо мне правда соваться не стоит. Почему — это очень длинная история. И, в сущности, довольно грустная. А Меламори от моих грустных историй уже тошнит.
«Ага, — говорит себе Триша, только теперь очнувшись от сладкой полудремы, которая охватывает ее всякий раз, когда за этим столом объявляется хороший рассказчик. — Вот как ее, оказывается, зовут. Ме-ла-мо-ри. Диковинное имя. Но ничего, красивое».
— Не преувеличивай, ни от чего меня не тошнит, — вздыхает сероглазая женщина. — Просто надоело грустить. Нагрустилась уже по самое не могу, выдающимся мастером этого дела стала. Самое время сменить занятие.
— Разумное решение. Да и потом нам с Тришей про Тихий Город рассказывать ни к чему, — говорит Франк. — Ты же написал об этом, я ничего не путаю? А истории, рассказанные в книгах, нам тут и даром не нужны: они уже принадлежат не рассказчику, а тем, кто его слушал. Нельзя платить за наш кофе чужими сокровищами. Только собственными. Вам это даже на руку: выпускать воспоминания на свободу, как птиц, — отличное занятие, не находите?
— Да, ничего себе, — улыбается Макс.
— Пока не попробуешь, не узнаешь, — говорит его спутница.
— Вот-вот. Именно к этому я и подвожу. — Франк потирает руки. — С тебя причитается как минимум одна история. Хотя подозреваю, их куда больше.
— Ну да, как у всякого человека.
Она умолкает; Триша, воспользовавшись паузой, идет за рюмкой и бутылкой липовой наливки: ей кажется, что сейчас глоток чего-нибудь крепкого никому не помешает. Будущей рассказчице — в первую очередь. Чтобы расслабилась, не заботилась, всем ли интересно ее слушать, правильно ли ее поймут, удастся ли не запутаться в деталях. Это очень, очень важно, чтобы рассказчик не беспокоился о пустяках.
Выпив рюмку крепчайшей, душистой липовой наливки, сероглазая Меламори храбро машет рукой.
— Ладно уж.
— Ладно уж. Вы говорили, что рассказать историю — все равно что избавиться от нее, отпустить на свободу. Именно то, что мне требуется. Только учтите: это будет печальная история. По крайней мере, история о грустных временах.