— Постой, Наташа. Ты во всем этом необыкновенно хороша, я тебя такой не видел и в мечтах. Но знаешь, сегодня ты не должна быть так хороша, так красива…
— Понимаю: неприлично быть красивее невесты на ее помолвке? Да?
Тосио кивнул, смущенно улыбаясь.
— Милый! Ведь сегодня и наша помолвка, и я невеста, твоя невеста! Но дай же мне руку и веди к столу. Вот и Вера с Антоном. Нет, ты неправ, что я выгляжу лучше.
Тосио, сраженный счастьем, забыл, что он в набедренной повязке из полотенца, подал руку Наташе и повел ее в распахнутые настежь створки двери-окна.
Ив и Костя, стоя у плиты, смотрели им вслед. Костя прошептал:
— Странно, что рядом с такой красавицей наш полуголый Тосио, вернее, голый на девяносто процентов не выглядит ни смешным, ни нелепым. Смотри, как он подчеркивает ее женственность. Как он сам красив! И все же происходящее перед нашими глазами для меня непостижимо.
— Как непостижима женщина, — ответил Ив и продолжал: — Я давно заметил их странную любовь.
— Чем же странная? Любовь как любовь. Бери соусник, а я возьму жаровню. Шампанское в холодильнике?
— Да, Костя, в холодильнике.
— Чем же их любовь странная?.. Ты иди за мной и не запнись на пороге.
— Сам не запнись. А странная потому, что она протекала не по известным каналам. Наташа таила ее в себе, чтобы обрушить на Тосио, как лавину, вот так, как сегодня.
— Все-таки она подготовила его, — сказал Костя.
— Ах, сегодня?
— Да, утром. Я сразу понял, что здесь что-то назревает.
Навстречу им вышел Тосио.
— Приказано переодеться к столу, — прошептал он. — Несите, я быстро.
— А нам не надо, — сказал Костя: — Он ведь жених, а мы так, официанты на свадебном торжестве.
— Пока только на помолвке, — сказала Наташа. — Все равно, и вам следует надеть на себя хоть что-нибудь, так как и вам придется показаться на телеэкране как свидетелям. Ставьте ваше сгоревшее жаркое — и живо переодеваться.
Жаркое не подгорело, по выражению Кости, оно источало неповторимый букет, так же удался соус из трепангов и водорослей, огромным успехом пользовались маринады, икра морских ежей, салат из мидий, кальмаров и морской капусты, мраморное мясо сырого тунца, в хрустальной чаше благоухали ананасы, в глиняном запотевшем кувшине — сок манго.
— И много ли надо человеку! — сказал Костя, накладывая себе вторую порцию рыбы.
Поднимали стаканы за счастье, за успехи молодых, за дружбу. Костя взялся было открывать вторую бутылку шампанского, но Наташа остановила его:
— Подожди еще десять минут — ровно в пять нас примет мэр Лусинды, по телеку, конечно; он был так любезен, и наши родные тоже покажутся на экране.
Тосио попытался встать, сказав:
— Только я забыл о своих стариках.
— Не беспокойся, я с ними разговаривала еще утром и предупредила о нашей помолвке. Они ждут. У тебя милая и молодая мама и славный отец. Не делай удивленных глаз, я познакомилась с ними уже несколько месяцев назад и встречаюсь почти каждую неделю.
— И они мне ни слова!
— Я просила их помолчать некоторое время. Костя! Кажется, пора, открывай последнюю бутылку. А ты, Тосио, включи все светильники и заставь своего Джона поработать как следует.
Множество лиц заполнило большой экран телевизора, скрытого до этого в стене. Спутник связи, висевший над экватором, собрал родных и друзей виновников торжества со всех концов земли: из Японии, России, Англии, Америки, Австралии. Рядом с толстым мэром Лусинды находился торжественный Чаури Сингх. Мэр сказал, поднимая бокал:
— Поздравляю почетных граждан славного города Лусинды с важнейшим шагом в их жизни! Помолвка — это торжественная клятва верности. Я счастлив, что такой замечательный древний обычай воскрешается и в нашем городе. Обнимаю вас, пью за ваше счастье!
Зазвенели бокалы. Затем все столпились у экрана, чтобы принять поздравления. Минут десять в комнате стоял гул голосов, смех, слышались напутствия, пожелания счастья. Мать Тосио, действительно молодая еще женщина, не могла унять счастливые слезы, и они бежали по ее нежному лицу, она их не стирала, чтобы не испортить специальную косметику для позирования на телеэкране.
Затем экран медленно погас, смешав все лица и краски. Джон приглушил свет и сказал голосом Кости:
— Разрешите и мне поздравить молодых с их серьезным и рискованным шагом в жизни. Сожалею, что по ряду обстоятельств я не могу выпить с вами и обнять вас всей своей электроникой, поэтому поручаю эту приятную обязанность своему личному другу Косте. Привет! Привет! Привет! После чего объявляю танцы.
Довольный своей выдумкой. Костя расцеловал невест, пожал руки женихам, что он проделывал уже трижды.
Полилась тихая волнующая музыка. Костя взял Ива за руку, и они молча вышли на причал, подошли к стеклянной будке гидрофона. Ив сказал:
— Мы совсем забыли Хикару.
Он спустился к воде и похлопал по ней ладонью. Дельфин не подплыл, не отозвался.
— Уплыл, обиделся, — сказал Ив, поднимаясь снова на причал.
Из всех окон лился свет. Пары скользили по зеленому покрытию причала. К музыке примешивался монотонный плеск волн. В темной воде вспыхивали и гасли живые светильники.
Ив сказал:
— От чужого счастья почему-то становится грустно.