— Неужели не заметил? Он же раскалялся, как уголь, становился красно-пепельным с синими разводами.
— Наверное, я увлекся управлением «блюдечка», оно то и дело становилось на ребро, особенно когда усиливалось течение и при атаках этого щеголя.
— Действительно, щеголь. Это что-то среднее между тигровой звездой и кальмаром, и заметь, не простым кальмаром, а Великим.
— Мне рассказывал Костя, как они встретились с ним.
Вера, сдерживая волнение, спросила:
— Ты видишь свет слева?
— Ну конечно, медуза.
Вера, сдерживая волнение, спросила:
— Ты видишь свет слева?
— Ну конечно, медуза. И справа и впереди… В этом году их множество. Океан стал необыкновенно плодовит.
— Это замечено уже давно. Только его плодовитость, как ты выразился, носит странный характер: он производит на свет уродов.
— Это с нашей точки зрения.
— Да, ты прав. Никто еще не распознал истинных целей природы.
Антон улыбнулся.
— Ты чему улыбаешься? — спросила она.
— Тебе, Вера. Ты мудра и загадочна. В твоей маленькой головке бездна мыслей и идей. И что бы ты ни сказала, Вера, я тебе верю. Верю Вере! О, как здорово: верю Вере!
И они засмеялись, как над забавным открытием. Батискаф вылетел на поверхность океана и закачался, как поплавок.
— Я сейчас открою люк, и мы глотнем морского воздуха. — Антон включил мотор, открывающий люк, и как только образовалась щель, в нее влетела струя воды.
— Закрой, закрой! — вскрикнула Вера, вытирая лицо. — О, как нас качает, прямо бросает к облакам!
— Так снова в пучину?
— Никогда! Пусть качает как угодно. Ты только посмотри, какие звезды! — Она жадно всматривалась в потолочный иллюминатор, там на иссиня-черном небе горели крупные звезды.
Антон включил вентиляцию, и кабина наполнилась свежестью.
— Зачем было открывать люк? — спросила Вера.
— Хотелось увидеть небо пошире.
— Ты более нетерпелив, чем я.
— Иногда. Очень часто приходится ограничивать себя. У нас, космолетчиков, тысячи запретов.
— Уж и тысячи?
— Ну, сотни, и никак не меньше.
— Это много… Антон!
— Да, Вера.
— Ведь ты скоро улетишь?
— Да, Вера.
— И ты ждешь с нетерпением последних секунд отсчета?
— Ждал, Вера.
— Правда? Теперь тебе не хочется лететь?
— Нет, хочется. Вера, и в то же время жаль расстараться с тобой.
— О, я не могла бы полететь. Я побывала в вашем космосе. Ничего, кроме постоянного желания вернуться на Землю.
— Спутник еще не в космосе. Это же у порога дома. Космос там, за орбитой Луны…
— Я буду ждать, Антон. Экспедиция займет год, не больше ведь, верно?
— Меньше года: «Земля» скоростной корабль. Какое сооружение!
— Я видела его. Стоит на лунном космодроме, как свеча, большая нелепая свеча.
— Ну нет. Вера, планетолет напоминает башню, гигантскую башню.
— Нет, свечу!
— Ну хорошо, пусть свечу, космическую свечу. Если ее зажечь, то осветится вся лунная поверхность и свет ее будет виден на Земле.
— Пусть будет так. Долго нам еще плыть?
— Нет, не очень, около часа. Вызови еще раз штаб.
— Не отвечает.
— Вот теперь ясно, что радиоаппарат неисправен. Ведь нашим «блюдечком» давно не пользовались, его взяли из резерва, хотя уверяли, что оно в идеальном состоянии. Какой-нибудь пустяк. Надо будет посмотреть в порту, а не то опять поставят в резерв с неисправным приемником.
Какой-нибудь пустяк. Надо будет посмотреть в порту, а не то опять поставят в резерв с неисправным приемником.
— Неужели неисправен и ультразвуковой?
— Ну нет. Мы все время находились в звуковой тени. А сейчас тем более. Лагуна для нас закрыта.
— Наверное, думают, что мы погибли.
— Не исключено. Последняя неделя полна трагических случаев.
— Все-таки еще раз попробую.
Неожиданно кабина наполнилась звуками: слышались обрывки разговоров, музыки, перебивали свисты, шорохи, щелчки.
— Послушай на нашем диапазоне, — попросил Антон.
Сразу же они услышали усталый голос, повторяющий:
— «Л-101», «Л-101», почему молчите? Отвечайте! «Л-101»…
Но передатчик не работал.
— Неприятная история, — сказал Антон. — Сколько неприятностей из-за нас! Там уже двинули всю флотилию батискафов на наши розыски.
— Мы сможем войти в канал при таком прибое? — спросила Вера.
— Ну конечно. Канал при входе очень широк. К тому же там большое движение, в крайнем случае нас подберут. Горят ли у нас ходовые огни?
— С моей стороны горит красный..
— Ну, а с моей — зеленый.
Батискаф подняло на гребень волны, и они увидели большой, залитый огнями корабль. Он шел встречным курсом в километре от них. Вера подумала, что можно выстрелить одной из петард, в воздухе она рассыплется чудесным фейерверком, корабль их заметит, и через каких-нибудь полчаса она будет лежать в прохладной кровати… Она тут же отогнала эту мысль: только из-за ее изнеженности останавливать такое огромное судно, тревожить команду, — нет, она неплохо может устроиться и в своем кресле.
— Ты можешь вздремнуть, — сказал Антон. — Нажми рычажок справа у сиденья.
Спинка мягко откатилась, и Вера очутилась в узкой, но довольно удобной кровати.
— Я только полежу, а то от качки у меня что-то с головой, — сказала она, сладко зевнула и в то же мгновение заснула.
Антон вел батискаф, стараясь не попадать под нависающие гребни волн: тогда кораблик исчезал под водой и внутрь через вентилятор, хотя у него и был антиводяной клапан, попадали холодные соленые брызги.