— Я получила сведения об отрицательном экологическом фоне за все прошлое столетие. Особенно много вреда причинено биосфере во второй половине двадцатого века, когда только еще входили в жизнь электрические двигатели, а почти вся энергетика потребляла уголь, торф, нефть; тогда неразумно использовали минеральные удобрения, ядохимикаты… Да что я вам все это перечисляю, учитель, ведь я только повторяю ваши же слова…
— Мне приятно их слышать, Вера. Очень приятно. Да, все это так. Я также учитывал последствия нарушений в биосфере. Они, эти последствия, известны всем. Найдены причины, послужившие толчком к вспышке «синезеленого пламени», как недавно выразился один поэт, кстати твой соотечественник. Действительно, сказалось засорение океана в прошлом веке, хотя до недавнего времени нам казалось, что океан очистился от вредных примесей. Особые виды планктона, созданные в многочисленных научных учреждениях, нейтрализовали ртуть, кадмий, стронций…
— И неожиданно появились вновь.
— Всплыли из глубин океана, просочились из шахт, вырвались из свинцовых контейнеров, куда их прятали.
— Все это есть в моих записях.
— И ты, вероятно, считаешь, что вредные вещества и есть главная причина катастрофы?
— Конечно, учитель! Неужели вы другого мнения?
— Видишь ли, Вера, все посторонние примеси послужили только искрой для большого пожара. Материал же подготовили мы сами. Здесь мы шли по стопам наших предков: старались как можно больше получить от природы, нарушая ее элементарные законы…
Вера слушала с загоревшимися глазами, хотя доктор Мокимото опровергал все теории, в том числе и ее выводы, вынесенные в часы раздумий на «Сириусе». Неожиданно доктор Мокимото замолчал, разглядывая тянувшийся внизу ослепительно белый пляж, усеянный крохотными фигурками купальщиков, разноцветными кружками зонтов, затем его внимание привлекла встречная машина; в ее прозрачной кабине сидело несколько девушек-студенток и седой краснощекий мужчина. Мужчина оживленно жестикулировал, сидя в кресле пилота. Ни он, ни студентки не заметили, как доктор Мокимото и Вера помахали им рукой. Это профессор зоологии Уайвилл летел куда-то с группой своих учениц.
Доктор Мокимото улыбнулся и, прищурясь, несколько секунд разглядывал далеко в море длинное грузовое судно. Казалось, оно стоит в ярко-синей воде, распустив длинные белые усы.
— Между прочим, Томпсон Уайвилл, — сказал наконец доктор Мокимото, — не без оснований считает, что одна из причин агрессии синезеленой водоросли состоит в том, что этот живой организм, как и многие в природе, переживает цикл наибольшего подъема.
— Я помню, вы говорили об этом в одной из своих лекций, так при чем же здесь этот Уайвилл? — Вера сказала это, не скрывая своей неприязни к профессору.
— Между прочим, Вера, теория цикличности принадлежит не мне, а заслуга Уайвилла состоит в данном случае в том, что он одним из первых вспомнил о ее существовании применительно к водоросли.
— Он необыкновенно хитрый и ловкий… — Вера хотела сказать, что Уайвилл претендовал на соавторство в создании ходячих растений, но осеклась под осуждающим взглядом доктора Мокимото. — Почему вы вдруг замолчали? — спросила она.
— Потому что слушаю тебя. Вера. Мне осталось сказать немного. Главная причина, как я считаю, непомерного размножения водоросли заключается в том, что мы изменили рельеф шельфа, подняли дно океанов и морей близ берегов — конечно, в этом была явная выгода: мелководье лучше прогревается солнцем и дает большие урожаи — и в то же время опять нарушили режим Мирового океана, установившийся в течение сотен миллионов лет. Мы забыли печальный опыт создания пресноводных бассейнов, которые заполнили в свое время сине-зеленые водоросли, отравив воду и с нею все живое в ней. То же самое получается и с шельфом. До определенного времени разными средствами нам удавалось сдерживать наступление синезеленой водоросли, теперь же, когда сложились все возможные условия для ее процветания, она воспользовалась этим и стала на «тропу войны», как говорили древние аборигены Северной Америки.
Вера кивнула:
— Все в ее пользу — и стимуляторы, и тепло, и свет, и еще подошел период ее наибольшего благоприятствования на нашей планете. Вот она и стала наступать. Все это так, учитель. Но что вообще творится с океаном? И у него настал цикл бурной жизни? Эти жуткие звезды! Гигантские кальмары, которые прежде существовали только в легендах. Вы не думаете, что начинается смена господствующего вида? К нам на смену из глубин океана идут чудовища. Ведь было же господство ящеров? Почему не может наступить господство головоногих моллюсков?
— Не может, Вера.
— Но почему же не может?
— Потому что мы слишком сильны и при всех просчетах достаточно умны, чтобы отстоять свое право на планету… Но почему у тебя такое печальное лицо? Ты опять недовольна собой? Что произошло?
— Я полная бездарность! — выпалила Вера. — Ну зачем я летала на этот противный «Сириус»? Сидела бы лучше дома.
Доктор Мокимото протянул ей руку, и она прижала ее к своей пылающей щеке.
— Ты устала, Вера. Вот сейчас прилетим домой, ты поплаваешь в бассейне, увидишь свою орхидею, своих завриков, и все пройдет. Пойми, что без тебя я бы не пришел к таким выводам. После разговора с тобой я еще подумал: что, если и здесь, на Земле, мы помогли синезеленой водоросли создать новый вид вируса, который в тысячи раз увеличил ее жизнеспособность? — Помолчав, он сказал: — Я видел его, этот вирус. Совершенно новый вид. Надо теперь искать для него противников. Они должны быть, они есть! Природа не может допустить, чтобы один вид безмерно расширял свое жизненное пространство. Я уверен, что к такому же выводу пришли уже многие и тоже нашли вирус.