— Да, я сама не ожидала, что смогу удерживать душепийцу так долго.
— Мне прежде не доводилось слышать этого термина.
— Они обитают в нижних пластах — довольно распространенная порода демонов. Падальщики, предпочитают нападать на раненых и пить их силу.
Падальщики, предпочитают нападать на раненых и пить их силу.
— Странно, что на тебя не натравили кого-то опаснее…
— Любого другого задержали бы амулеты. Может быть, Скользящие-в-небытие останутся незамеченными, но их сложно контролировать.
— Жаль, Скользящий, скорее всего, не причинил бы мне вреда.
— Или наоборот — высосал бы до того, как ты почувствовал чужое вторжение. Закон подобия не всегда является благом, от родственников защититься труднее, чем от чужих. — Насколько мне известно, Звенислав не распространялся о моем происхождении. Сказал своим о нелюбви странного гостя кицуне к Малику, и только. Харальд посвятил дочь в подробности? Сомневаюсь: скорее, догадалась сама.
— По крайней мере, он не стал бы затаскивать в мою голову куски чужих мыслей.
Татьяна закаменела — только аура взвихрилась цветами страха и отчаяния. Аралезы зависли в воздухе, злобно скалясь в мою сторону: кажется, они испугались за здоровье своей «подопечной». Наконец маленькая вампиресса обреченно спросила:
— Как много ты прочитал?
— Практически все, что ты думала в момент схватки. Успокойся — иначе мне придется уйти: духи волнуются.
Татьяна колоссальным усилием воли взяла себя в руки, аралезы перестали рычать, хотя поглядывали по-прежнему недружелюбно. Чувствовали исходящую от меня угрозу.
— Чего ты хочешь? Ты ведь не просто так пришел ко мне, а не к Звениславу?
— Я хочу, чтобы ты рассказала мастеру Петербурга о своих связях с Семивратным Кругом. Сама. Иначе это сделаю я. — Ее предположение, что я пришел требовать платы за молчание, не лишено логики, однако… Не в моем положении заниматься шантажом.
— Он меня убьет, — сухая констатация факта.
— Если узнает от постороннего, то, конечно, убьет, — кивнул я согласно. — Но ты же знаешь: повинную голову меч не сечет. О чем конкретно ты рассказывала семивратникам?
— Тебе не следует знать. Разное.
— Надо полагать, они обещали помочь с трансформацией? — Острый и злой взгляд послужил мне ответом. — Понятно. Ты в семь раз старше меня, Татьяна. Достаточный срок, чтобы научиться не делать глупости.
Попытку обмануть Звенислава иначе как самоубийственной глупостью назвать сложно. Полуторатысячелетний вампир рано или поздно узнает о шашнях своей маленькой подданной с магами, и тогда ей действительно придется плохо. Сомневаюсь, что дело закончится ее смертью — все-таки Харальд сильно привязан к Татьяне, а Звенислав не захочет лишаться верного и сильного помощника. Мастер города не сможет доверять своему первому вассалу после казни его дочери. Мне, честно говоря, вообще не стоило бы вмешиваться: проще сообщить Ступающей Мягко и отойти в сторону.
С другой стороны, скандал в благородном семействе лично мне совсем не нужен. И Харальд, и Звенислав в будущем обещали стать моими учителями, поэтому следовало попытаться сохранить хорошие отношения с обоими. Если мастер города узнает от Татьяны о ее, скажем прямо, предательстве, число посвященных в эту грязненькую историю сократится до минимума. Зато этот минимум будет мне очень благодарен.
— Если до вечера ты не сообщишь мастеру города всю правду, — я голосом выделил последние слова, — порадовать его придется мне. Если хочешь, посоветуйся с отцом, я видел его в гостиной. Позвать?
Проигнорировав умоляющий взгляд — вампиресса не унизилась до бесполезных просьб, чем заслужила мое уважение, — я вышел из комнаты.
Если хочешь, посоветуйся с отцом, я видел его в гостиной. Позвать?
Проигнорировав умоляющий взгляд — вампиресса не унизилась до бесполезных просьб, чем заслужила мое уважение, — я вышел из комнаты. Говорить больше не о чем: все сказано. До самого вечера придется торчать в доме Звенислава — на тот крайне маловероятный случай, если Харальд захочет прикрыть дочь, убрав неудобного свидетеля. Вообще-то я не думал, что он так поступит, но мало ли? Подстраховаться не помешает: две предыдущие схватки с более слабыми вампирами закончились для меня плачевно.
Сообщив Харальду о желании больной что-то сообщить, я вышел во двор, где нос к носу столкнулся с Жаном. Горгул приветливо оскалился, показав неестественно длинные острые зубы.
— И ты здесь! Какими судьбами?
— Приехал проведать Татьяну.
— И как она? — Жан раздраженно дернул скрытыми длинным плащом крыльями. — Меня к ней не пускают.
— Выздоравливает. — Из багажника машины горгула доносились скребущие звуки, сквозь тонкий металл я различил контуры человеческого тела. — Ты тоже неплохо выглядишь.
— А, это… — Жан слегка смутился. — Представляешь, еду я сейчас по Большевиков — вдруг бац, удар! Столкнулся с каким-то джипом. Вылезают четыре горца и начинают требовать денег за повреждения. Подстава, самая натуральная подстава. Вот прихватил с собой самого говорливого.
Горгулий никто не любил — и было за что. Даже благожелательно настроенные ко всем магическим творениям кицуне сторонились низеньких кривоногих существ. Созданная магами Ордена Чаши Боли раса предназначалась для войны и только для войны: размножаться естественным путем горгульи не способны. Поначалу они показали прекрасные результаты, сражаясь с врагами ордена, принося своим хозяевам многочисленные победы. Крылатые, выносливые, слабо уязвимые воины произвели настолько сильное впечатление, что несколько соседних орденов объединились и уничтожили всех создателей опасного ритуала. После уничтожения носителей знания Чаша Боли сдалась. Правда, какие-то записи сохранились — ведь через некоторое время горгульи стали создаваться повсеместно. В малых количествах.