Падающий? В следующий миг Договар ощутил, что летит вверх, и там не мрак, окутанный туманом, а синева неба с чистым прозрачным ветром. Вот ещё немного — и он взлетит в эту высь. И в этот момент произошло нечто невообразимое. Как будто лопнула некая оболочка, окружавшая его «я» и мозг оказался разлитым по всему миру. Он увидел эту планету, над которой они пролетали, горы, леса, океаны, песок прибрежных пляжей, но увидел необычно, необъяснимо чётко, как если бы находился в тысячах мест одновременно, как будто каждая песчинка и капля воды, каждый камень и ветка дерева, каждое живое существо стали частью его самого.
Это было странно, это было прекрасно и неприятно одновременно. Прекрасно — потому что он ощущал пульс незнакомого мира, который, казалось, не был совсем чужим, жил в такт с этим пульсом и сам был всем вокруг, растворяясь в глубинах и высотах, о которых ранее никогда не догадывался. И вместе с тем сознание Договара, обычное человеческое сознание, испытывало страх, оно привыкло быть точкой отсчёта в бесконечном мироздании и хотело сжаться до стандартных размеров, свернуться как улитка в свою раковину, отгородиться границей, чтобы знать: вот это — «я», а это — всё остальное. Ведь так всегда было раньше.
Но его «я» не исчезало, он по-прежнему ощущал себя личностью и только не мог определить, где же кончается он сам, а где начинается этот мир. Это было самое необъяснимое, от этого чувства сознание замирало, как будто он смотрел вниз с неимоверной высоты.
Сколько продолжалось это странное, растворённое в окружающем мире существование, он сказать не мог, но в какое-то время Договар понял, что он не один здесь, что вокруг много таких, кто растворился в необъятном просторе, оставаясь при этом самим собой, точкой, вобравшей в себя всё многообразие природы. И в этот момент картина целостности начала дробиться, стали появляться пятна уже знакомого лимонно-жёлтого тумана, которые разрастались, наползая друг на друга и застилая мир.
По мере того, как это происходило, сознание капитана стало сжиматься, уменьшаться и вновь вернулось в привычное состояние, а незнакомый мир растаял в призрачной дымке.
Договар вспомнил, что тело его парализовано, что двигаться он не может. Тут же капитан сообразил, что сейчас уже не спит, но по-прежнему не видит перед собой ничего, кроме жёлтоватой мути. Сквозь неё проступали какие-то тени, и вдруг на одно короткое мгновение он увидел женское лицо. «Господи, кто это?» — успел подумать Договар, и лицо исчезло.
Лимонно-жёлтая мгла сгущалась, темнела, становилась просто серой, постепенно переходя в чёрную ночь, в которой мерцали цветные точки вроде тех, что появляются в глазах, если сильно зажмурить веки. Капитан Договар ощутил лёгкие прикосновения к голове, к шее, к спине. Вдруг в его теле начал как бы пульсировать электрический ток, сила которого нарастала. Стало больно, капитан застонал, и в ту же секунду цветные огоньки закружились струями, растворяя, смывая и унося боль с собой. Наступило спокойствие, и вместе и ним пришёл глубокий освежающий сон…
Капитан Договар перевернулся во сне набок и открыл глаза. Он лежал на надувном матрасе под солнцезащитным тентом.
Капитан сел и огляделся. В нескольких шагах от тента тлел костёр, чуть дальше высилась груда тюков и ящиков, у которой на песке сидел Чехотер и спал, прислонившись к одному из тюков; на коленях у рядового лежал автомат. В центре импровизированного лагеря справа от костра стоял сигнальный радар, головка датчика которого размеренно поворачивалась из стороны в сторону. Из-за груды тюков торчали чьи-то ноги в лёгких ботинках. Рядом с капитаном под тентом также на надувном матрасе лежал человек.
Договар провёл ладонями по лицу, стряхивая остатки сна. В голове было удивительно ясно и как-то пусто.
Капитан вспомнил, что они решили сесть на воду. «Ага», — подумал он, — «была неудачная посадка, но мы спаслись, и что-то ещё было…» Он никак не мог вспомнить, что же. Что-то неприятное и страшное для него. Что-то с ним случилось…
«Так», — начал вспоминать капитан, — «вот сидит Чехотер. Маайор, Ниморулен, этот усатый и его сын отправились к станции… Там спит Овево, а рядом со мной… Бронит, Прило Бронит, он был ранен в руку ещё на катере…»
Ранен в руку!? Но капитан увидел, что никакой повязки на Броните нет, и тот спит, разбросав руки и похрапывая, как абсолютно здоровый человек. «Какой-то провал в памяти», — с раздражением подумал Договар.
Он поднялся с матраса, вступив на песок, и у него под ногами что-то захрустело. Капитан взглянул вниз и увидел, что стоит на обрывках белой пластмассы. «Остатки иммобилизующей повязки», — подумал он.
И тут Договар всё вспомнил. Он вспомнил, что у него перелом шейных позвонков, да и у Прило Бронита, кстати, тоже. Он вспомнил злую усмешку майора и его слова, что «эти двое путаются под ногами». И ещё он вспомнил сон, который видел прошлой ночью.
Договар схватился за шею, ощупал её и повертел головой. Всё было в порядке. «Мне что», — подумал он, — « и паралич приснился?» Что исцелило его и Бронита, да ещё таким непонятным, необъяснимым образом? Или — кто? Это, конечно, более вероятно, но кто? Капитан вспомнил тени, мелькавшие в лимонно-жёлтом тумане, и то необыкновенно прекрасное лицо, которое появилось перед ним на одно короткое мгновение то ли во сне, то ли наяву.