Все было готово к съемке: новые спонсорские колбасы нарезаны и разложены на столе в окружении свежей зелени, Илья Зимин ярко и красиво осветил кухонный угол студии всевозможными приборами, дающими верхний, нижний, рисующий и контровой свет, востроносый Игорь Сергеевич вставил в камеру новую кассету и прописал «матрас» — полосатую разноцветную таблицу, которую всегда записывают в начале кассеты, Алла Леонидовна мяла нервными режиссерскими пальцами первую сигарету. И только ведущий программы Альберт Витальевич Щедринский к съемке был категорически не готов. Выражение, написанное на его лице, ничуть не походило на кулинарный восторг. Откровенно говоря, лица на нем вообще не было. Руки ведущего мелко тряслись, а слова застревали в горле. Гримировать его пришлось Леночке, поскольку сам он только размазывал грим по лицу безобразными полосами. Выйдя на съемочную площадку, он медленно, как в петлю, просунул голову в лямку фартука и сипло выдавил:
— Я готов.
— Что с вами, Альберт Витальевич? — Алла Леонидовна выронила сигарету.
Ей вдруг страшно жалко стало этого неприкаянного человека, напуганного и вымотанного, казалось, до последней степени.
— Может, участковый вчера расстроил… — предположил Игорь Сергеевич со змеиным сочувствием.
При слове «участковый» Альберт Витальевич в ужасе схватился за голову.
— Боже мой…
— Вы плохо себя чувствуете? Илья, дай ему стул, он упадет сейчас! Лена, воды! — Алла Леонидовна распоряжалась первой помощью не хуже, чем съемочным процессом. — Перерыв полчаса!
— Одну минутку! — раздался вдруг голос, ничем не уступающий режиссерскому в командных интонациях. — Попрошу никого не расходиться!
В дверях студии стоял человек средних лет, коротко стриженный, крепко сколоченный, или, как пишут в детективах: «с шеей борца и носом боксера». Его щегольской костюм в мелкую полоску дополняли темная рубашка и светлый галстук, не хватало только шляпы дона Карлеоне и «Томми-гана» в руках. Позади возвышались двое широкоплечих парней, вполне подстать боссу.
— Старший следователь Савватеев, горпрокуратура, — представился дон Карлеоне, раскрывая на всеобщее обозрение красную книжечку.
Хлопоты вокруг больного замерли. Да и сам он застыл, судорожно выпрямившись на стуле. Все уставились на книжечку и ее обладателя. Алла Леонидовна озадаченно, по-мужски похлопала себя по карманам, в поисках не то сигарет, не то очков. Леночка раскрыла от удивления свой маленький, в сравнении с общей площадью лица, ротик. Оператор непроизвольно потирал руки. Осветитель Илья, прищурившись, глядел на двух помощников следователя, оставшихся в дверях.
Савватеев, казалось, был удовлетворен произведенным эффектом. Он вошел в освещенное пространство, ногой пододвинул к себе стул и сел так, чтобы видеть одновременно и тех, кто собрался у стола, и тех, кто остался возле камеры.
— Увертюры не будет, — сразу же заявил следователь. — В такой ситуации, дорогие мои, миндальничать не приходится.
Он обвел собравшихся веселым взглядом.
— Тут у вас засели, видно, крутые ребята. Ничего не боятся! Даже милиции. За две недели четыре человека — как в воду! Это круто… — он покивал с каким-то зловещим одобрением.
— Почему четыре? — удивилась Алла Леонидовна. — Разве не два?
— Помолчите пока! — рявкнул Савватеев. — Отвечать будут все! Но только когда я спрошу.
Алла Леонидовна отпрянула, побледнев, да и вся съемочная группа испуганно переглянулась. Как не похож был этот старший следователь на вчерашнего вежливого участкового!
— Итак, что же у нас получается? — зловеще продолжал Савватеев. — Четвертого февраля Сорокина Вера Павловна выехала из своего райцентра Довольное для участия в передаче «Кушать подано». В передаче поучаствовала, но домой не вернулась. Неделю спустя Бесноватый Федор Константинович оделся понаряднее и на троллейбусе отправился на съемки той же самой передачи. Домой не вернулся. Жерехов Вадим, лаборант политехнического колледжа, пошел утром на работу и не дошел. Почему? Да потому что дорога его проходила прямо через территорию известной нам телестудии «Монитор»! — следователь с укоризной посмотрел на всех по очереди, как будто ждал извинений. — И, наконец, ваш родной участковый инспектор, капитан Колесников…
— Что с Колесниковым?! — изумленно воскликнул востроносый оператор Игорь Сергеевич.
— Тихо, я сказал! — Савватеев ударил каменной ладонью по крышке стола. Пирамида спонсорских колбас покосилась.
Следователь встал и обошел притихших телеработников, внимательно их разглядывая, словно посетитель музея восковых фигур.
— Это я должен спросить, что с Колесниковым, — мягко пояснил он. — И ответит мне на этот вопрос… — он сделал еще шаг и вдруг, резко повернувшись, положил руку на плечо Альберта Витальевича, — гражданин Щедринский!
Несчастный ведущий вскрикнул, как подстреленный заяц, и опал бессильно. Все смотрели на него с ужасом.
— А ведь я капитана предупреждал… — быстро заговорил маленький оператор, — этот наркоман на все способен!
— Не может быть! — Алла Леонидовна бросилась к Щедринскому. — Алька, ты что наделал?!.. Неужели, ради своей передачки?! … Господи!.. — она быстро повернулась к следователю. — Он болен, понимаете? Алкоголик он, и вообще… но совершенно безобидный человек! Его надо на экспертизу! Он не может отвечать за поступки!