Он был настолько пьян, что не мог быть слишком опасен. Я молча подхватил Гошку на руки и вошел в подъезд. Дверь за нами закрылась, но щелка замка не последовало. На площадке у лифта курил управдом.
— Там пьяный какой-то, — сказал я. — Приехал на джипе, спрашивает, здесь ли на корабль садиться.
Управдом глубоко затянулся, неторопливо выпустил дым, щуря единственный глаз.
— Твое какое дело? — спокойно спросил он.
— Да нет, я просто, для информации… Нам бы собеседование пройти…
— Пройдешь еще, мало не покажется…
Дверь с улицы вдруг распахнулась, и в проеме появился пьяный, толкая перед собой огромный баул на колесах.
— Я не поал, — бушевал он, глядя прямо перед собой, — меня чо здесь, за лоха держат?!.. Ты!! — он вдруг увидел меня. — Веди, давай, на корабль! Последний раз добром…
Управдом бросил окурок и, придавив его ногой, шагнул навстречу парню.
— С вещами нельзя!
— Да что ты говоришь?! — рассмеялся пьяный, — Ни с какими нельзя?
— Ни с какими, — упрямо сказал управдом.
— Утя-путя! — парень явно от души веселился. — А с такими? — он распахнул плащ и поднял автомат. — Ну? Обосралися?
Я загородил Гошку и стал осторожно отступать к двери второй квартиры.
— Давай, давай, батя, — сказал парень управдому, — шевели костылями! Показывай, куда идти!
— Ладно, пошли, — управдом с безразличным видом стал подниматься по лестнице. Пьяный тронулся за ним, стуча баулом по ступеням. Я живо запихнул Гошку в квартиру, юркнул сам и аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Мама! Мы больсую масыну видели! — закричал он и запрыгал через ноги и спины лежащих к Марине.
— Ну как вы там? — спросила она. — Успешно?
— Вполне! — я решил не трепать ей лишний раз нервы и ничего не сказал о парне на джипе. — Не вызывали нас?
— Нет. Одну только семью вызвали. Зато я уголок заняла удобный! Никто через нас перешагивать не будет.
Мы расселись на полу и стали ждать. В комнате стоял приглушенный гомон. Кто храпел во сне, кто кашлял, кто переговаривался вполголоса с соседями.
— На всех этажах так. Вповалку лежат. Некоторые и на площадке, а на седьмом — так даже в лифте. А на девятом пусто…
— Там темная комната. В нее по одному водят. Смотрят на тебя и решают, пускать на корабль или нет.
— Как это они смотрят — в темноте?
— Не знаю. Может, аппарат специальный…
Общительный Гошка быстро сдружился с трехлетней девочкой и вовсю ковырял ключом в спине заводной собаки.
— Ты знаешь, — тихо сказала Марина, глядя в сторону, — говорят, Евсино сдали…
— Кто говорит?
— Тут один… его вызвали.
— Откуда он знает?
— У него приемник иногда ловит разговоры по рации.
— Чьи разговоры?
— Не знаю.
— Чьи разговоры?
— Не знаю. Случайные…
— Ну, разговоры, это еще не факт…
Я потрепал ее ободряюще по плечу. Евсино… Блин! Меньше часа на электричке. Если учесть, что от Неглинева до Евсино они дошли за три дня… Где же этот чертов корабль? Как бы не опоздать…
— А еще… — Марина смотрела в пол синими, совсем гошкиными глазами, — … говорят, будто их уже видели на окраинах Искитима…
— Ну, вот это уж точно, вранье! — отмахнулся я. — Тот, кто их видел, ничего уже говорить не может!
— Совершенно справедливо! — поддержал меня человек в пыльной шляпе и мутных очках. — Дурацкие слухи! За такие к стенке надо ставить! Это их шпионы специально распускают, чтобы вызвать панику.
— Что еще за шпионы? — лежавшая по соседству бабка выпростала ухо из-под платка.
— Да те самые, что нефтекомбинат подожгли! — охотно объяснил мужчина в очках. — И жилые дома на Гусинке они же взрывали!
— Дома взорвались, потому что там плиты на газу! — сказали у окна. — Жильцы посбегали, а газ незакрытый бросили — вот и утечка.
— А вы откуда знаете? — ревниво спросил запыленный.
— А оттуда! Где плиты электрические, ни одного взрыва не было!
— Было, было! — прогудел бас из другого угла. — Только сообщать перестали.
— А по мне уж лучше так, чем этих дождаться… Милое дело, сидишь дома — бах! И нет тебя.
— Да? А чего ж вы тогда на корабль проситься прибежали? Сидели бы себе дома!
— Да где он, тот корабль? Кто его видел?
— А ну тихо там, у окна! — раздался нервный окрик. — Из-за вас, дураков, всех за дверь попросят!
Разговор снова притих.
Мало, подумал я. Мало шансов. Как мы попадем на корабль? Как прорвемся через всю эту толпу? Я-то ладно, а Гошка? А Марина? Если начнется свалка, страшно подумать, что тут будет. Но даже если мы прорвемся. Допустим, прорвемся. Я зубами буду грызть все и всех, но мы прорвемся. И что? Как, спрашивается, корабль, чем бы он ни был — подлодкой, самолетом или ракетой — выберется из мертвого окружения? Да куда еще завезет? Впрочем, сейчас это неважно. Главное — попасть на борт. А шансов с каждой минутой все меньше. И, пожалуй, единственный способ — идти, как тот бандюган — с автоматом. Он хоть и пьяный в стельку, а не дурак. И наверняка уже на корабле…
Хлопнула входная дверь, и я вдруг увидел его на пороге квартиры. Если бы не белобрысый ежик и не долговязая карандашная фигура, узнать его было бы трудно. Ни очков, ни плаща, ни баула на колесах, ни, тем более, автомата при нем не было. А главное — он был тих, подавлен и абсолютно трезв!
Осторожно ступая, он прошел к свободному пятачку в центре комнаты и сел, обхватив свои тощие коленки и уткнувшись в них лицом.