Тут и начальство, наконец, разглядело транспортируемый груз. Криво усмехаясь, человек с папкой поприветствовал старика:
— С полем, Коромыслыч!
— А! — искусственно оживился дед. — Здравствуй, здравствуй, Александр Иванович! Не сидится в кабинетах? Правильно. Ближе к делу нужно быть. Рядом с народом. Время теперь горячее — некогда по кабинетам-то рассиживаться!
И он так энергично приналег на тачку, минуя начальника, словно боялся опоздать к рекордному триста пятому замесу. Но Александр Иванович пошел рядом.
— Да, — сказал он, похлопывая себя папкой по ноге, — время страдное. Урожайное, я смотрю… Это что, белый? — он взял из кучи большой гриб с коричневой шляпкой.
— Подберезовик, — сухо прокряхтел Коромыслыч.
— Ах, подберезовик! — Александр Иванович с удовольствием понюхал гриб и положил его на место. — И что же, вся бригада на уборке?
— Зачем вся? По очереди. Тачка-то одна!
— Так, так, — Александр Иванович сочувственно покивал. — Неудобство!
— Куда уж! — согласился Коромыслыч. — Да и с тачкой-то не масло сливочное. Ходу ей нету в лесу. Колесо стрянет, через валежины кое-как ее перетаскиваешь. Наломаешься, аж руки болят. Но — стараемся, не сачкуем. Каждый по полной тачке привозит!
— Может, не стоит так надрываться? — осторожно спросил Александр Иванович.
— Как то есть — не стоит? — заволновался дед. — Гриб убрать надо, пока институт не поставили. Потом поздно будет. Побьет гриб-то!
— Чем побьет? — не понял Александр Иванович.
— Известно, чем! Изотопом.
Начальник только рот раскрыл от изумления. Он был кандидатом физико-математических наук и курировал строительство со стороны администрации будущего института. За год работы на стройке он всякого насмотрелся и наслушался, но такого еще не слыхивал.
— Кто это сказал? — спросил он Коромыслыча.
— Да уж не в газетке прочитали! — самодовольно ухмыльнулся старик.
— Кто это сказал? — спросил он Коромыслыча.
— Да уж не в газетке прочитали! — самодовольно ухмыльнулся старик. — Мы ж понимаем, сведенье секретное. Только и в нашем передовом классе образованные имеются!
— Образованные? — прищурился Александр Иванович. — Ну, все ясно. Где он?
— Хто?
— Морок.
Старик пожевал губами, соображая, что лучше: соврать или не расслышать. Но Александр Иванович был настойчив.
— Бригадир ваш, спрашиваю, где?
— А! Бригадир-то? Да где ж ему быть? Здесь где-то. На объекте. Если, канешно, в Управление не наладился или на бетонный…
— А бригада?
— Так и бригада здесь. На крыше оне загора… ра… работают.
Александр Иванович махнул рукой, отпуская старика с богом, а сам вошел в здание. Он сразу оказался в огромном зале Синхротронного Инжектора и, шагая наискосок через гулкую тишину, как всегда, невольно замечтался. В пустом и прохладном объеме, пронизанном солнечными полосами, сейчас лишь медленно кружились пылинки. Но Александр Иванович видел другое. Над его головой острыми блестящими линиями прорисовались вдруг цилиндры, кубы и торы будущей установки. Тяжелые магниты, выкрашенные в синий и красный цвета, трубы системы охлаждения, монтажные тали, блоки, вентили, щиты и рубильники. И провода. Километры, нет, сотни километров проводов.
«И разгоним мы тебя, голубчик, — говорил Александр Иванович сотканному из воздуха сооружению, — куда-нибудь за сотню БЭВ. И заткнешь ты у нас за пояс и Церн, и Дубну, и город Бостон, штат Массачусетс…»
Он осторожно оглянулся по сторонам и тихо добавил:
«Тогда и нас, грешных, может быть, не забудешь…»
Нужно сказать, что Александр Иванович крепко надеялся на новую установку и отнюдь не собирался оставаться в стороне, когда она начнет давать сенсационные результаты. Не для того он подался в Сибирь, оторвав семью от номерного столичного снабжения, не для того тянул лямку мелкого начальника на стройке, чтобы снова, как в Москве, оказаться в задних рядах, в строке «а также весь коллектив института».
«Шиш, товарищ Шамшурин! — шипел Александр Иванович под шорох шагов, — Не выйдет у вас на сей раз! — сердито сопел он. — Как пойдут эксперименты, да первые публикации, все спросят: кто создал установку? А создатель — вот он, на месте! Не в Москве сидит, докторскую из пальца высасывает, как некоторые, а строит будущее науки своими руками, сам отлаживает и впервые в мире получает феноменальные…»
Александр Иванович вздохнул. В мечтах получалось все так гладко и бесспорно. В жизни же выходило сложнее. Пока он, забросив науку, второй год месит грязь, покрывается цементной сединой, выбивает кирпич, нервы сжигает на благо родного института, Шамшурин там, в Москве, не разгибаясь, кропает дисер, исключительно ради блага собственного. Да еще хвастается, подлец: вот стану, дескать, доктором, поеду в Сибирь, руководить лабораторией в новом институте.
И ведь станет! И поедет, вот что отчаянно. Значит, необходимо его опередить. Пустить установку, дать первые результаты, опубликовать и подписаться.
«Обогнать надо! Обойти! Оставить за флагом! — лихорадочно бормотал Александр Иванович. — А тут эти строители…»
Экстаз научного подвига, на минуту овладевший Александром Ивановичем, не помешал ему заметить, что в потолке зала зияют небесно-голубые дыры. Сквозь них-то и пускало солнце свои пыльные лучи. Плиты перекрытия, которые по графику строительства должны были уже неделю лежать на своем месте, до сих пор положены не были. А ведь не далее как в прошлую пятницу бригадир строителей Станислав Морок бил себя кулаком в грудь пониже комсомольского значка, целовал переходящее знамя и клялся, что срыва графика не допустит.
«Ох уж мне эти добровольцы! — зло подумал кандидат наук. — Ехали бы себе на целину, что ли, речи толкать!»