Грудь едва поднималась и опадала, что удавалось заметить, только приглядевшись повнимательней. Единственный признак жизни во всем теле.
Шон сидел бочком на широком закругленном подлокотнике того же кресла, как бы защищая Рида с той стороны. Рид крепко обхватил его руку своими обеими, уверенный, что в этой руке заключалось его спасение, пальцы словно жгутом обвились над локтем. Другая рука Шона, опущенная в карман пиджака, держала револьвер, контуры которого, если повнимательней приглядеться, обозначались сквозь материю.
Джин стояла спиной к ним в другом конце комнаты, склонив голову над столиком, где поставили таз с водой. Казалось, ей не хотелось привлекать внимание к тому, что она делала; еле слышно зажурчала сливаемая вода, и она вернулась к креслу, держа двумя пальцами свежую примочку — сложенный в несколько раз мужской носовой платок.
Одиннадцать сорок семь. Дочь склонилась над отцом. Почувствовав непосредственную опасность примочки, его веки дрогнули.
— Ну-ка, давай прикроем их хоть ненадолго, — умоляюще попросила она и нежно приложила примочку к его горящим, жестким как камень глазам, разгладила ее, мягко прижав кончиками пальцев. И все поглаживала и поглаживала, изгоняя прочь ужас. Наконец осторожно убрала руки, и примочка сама удержалась на месте.
Его голова едва двинулась, запоздало протестуя против нежного насилия.
— Нет-нет, — заворочался он и попытался стряхнуть примочку.
Одна его рука даже отлепилась от рукава Шона. Рид хотел поднять ее и стащить примочку. Джин мягко ее перехватила, остановила и вернула на прежнее место:
— Пусть они отдохнут, хоть немного. Не смотри на них. Отвлекись на минутку.
— Когда я их не вижу, они идут быстрей. Они меня обманывают.
— Я здесь, рядом с тобой. Он здесь, рядом с тобой.
Она примостилась на втором подлокотнике, который, очевидно, занимала до того, как пошла намочить платок.
Рид теперь оказался как бы между двумя стенами. Их тела, склонившиеся друг к другу, образовывали над ним прикрывающую арку. Однако несчастный по-прежнему крепко цеплялся за руку Шона, а не за руку дочери.
Ее рука успокаивающе поглаживала его по волосам, движения становились все легче и наконец прекратились совсем. Одиннадцать сорок восемь.
Какое-то мгновение они молча наблюдали за ним сверху.
Потом, словно по взаимному согласию, посмотрели друг на друга. Она указал на часы и сделала круговое движение рукой, против часовой стрелки, имея в виду, что их следует отвести назад.
Он головой показал на крепкие тиски у себя на руке, которые не давали ему двинуться.
Она легонько кивнула и указала на себя пальцем, подразумевая, что пойдет сама.
Он вытащил руку из кармана, где лежал револьвер, остановил Джин еле заметным движением и указал пальцем на себя. Затем потихоньку, опираясь на спинку кресла, стал высвобождать руку.
Почувствовав, что он пошевельнулся, Рид мгновенно приклеился к нему с удвоенной энергией.
— Я отсидел ногу. Позвольте мне немного ее размять.
Он разомкнул спаянные страхом руки, оторвал их по одной, доверив Джин. Ей пришлось удерживать их — до того сильна была чуть ли не рефлекторная попытка вернуть их на прежнее место.
Шон уже встал с кресла и выпрямился во весь рост.
Одиннадцать сорок девять.
— Нет-нет, не вставайте! — Лицо, закрытое платком, исказила гримаса.
— Да я же здесь, рядом с вами. — В притворной попытке восстановить нормальное кровообращение он раза три сильно топнул ногой. — Мне необходимо минутку постоять на ней.
Она кивнула в сторону часов, как бы прося его поторопиться.
Он двигался быстро и осторожно, беззвучными шагами, обходя подальше мебель, чтобы нечаянно ее не задеть. Добравшись до часов, оглянулся через плечо, желая удостовериться, что Рид не обнаружил его бегства.
Полузакрытое лицо оставалось неподвижным, зато лицо Джин так и трепетало в мучительном ожидании.
Накрыв задвижку, поддерживавшую стекло с ободком, ладонью, Том постарался приглушить звук, который, он знал, неминуемо сейчас последует. Одно движение — и раздался приглушенный, еле слышный щелчок.
Рид не пошевельнулся.
Но в тот самый момент, когда ему почти удалось открыть дверцу, предательски тонко пискнули неподатливые шарниры.
Рид вдруг задергался в кресле, выдернул у Джин руку, она, взлетев вверх, сорвала мешающую шору. Возникла иллюзия, что его глаза не открылись, а только что снова появились на лице после странного физического исчезновения.
Одиннадцать пятьдесят. Рука Шона находилась уже на циферблате и готова была чуточку раздвинуть стрелки, как вдруг внезапно упала, словно соприкосновение с ними ее обожгло.
Они молчали. Все трое. Даже Рид не возмущался. Впрочем, в словах не было необходимости: говорили его широко раскрытые обвиняющие глаза.
— Вернитесь, Шон, — смирившись, вздохнула она наконец. — Вернитесь.
Шон медленно отошел от часов, вернулся к креслу, опустился на подлокотник, на котором сидел прежде.
Рид не сводил с него вопрошающего взгляда.
— Вы их не трогали?
— Я ничего не сделал, — апатично ответил Шон.
— Поклянитесь, что не сделали. Поклянитесь.
— Он ничего не сделал, папа. Я наблюдала за ним.
Пальцы Рида, подобно белым червям, обвились вокруг предплечья Шона.