— Оставьте их в покое, — с грубоватым сочувствием к нам призвал собравшихся мужчина, стоявший в нескольких шагах от нас.
Я посмотрела женщине в глаза.
— Да, оставьте нас в покое, пожалуйста, — униженно и жалко попросила я.
Она, нисколько не смутившись, отошла на свое прежнее место.
На улице появилось такси и затормозило рядом с нами. Человек, который его нашел, стоял на подножке, одна его нога болталась в воздухе. Он соскочил и помог нам, открыв обе дверцы — дверцу такси и нашей машины. Дверцы чуть ли не встретились, и у нас получился как бы закрытый проход, по которому мы могли выйти из одной машины и сесть в другую. Мужчина, пригнавший такси, помог нам и здесь: сначала подал руку мне, а потом мы с ним вытащили отца, взяв его за обе руки.
Мужчина — стоя на земле, а я изнутри такси. Кое-как нам удалось усадить его рядом со мной. Водитель протянул руку назад и закрыл дверцу.
Мы постояли еще немного, и я все удивлялась, почему мы не едем. Потом до меня дошло, что никто не сказал таксисту, куда нас везти. Я подалась вперед. Услышав, что вожусь с раздвигающимся стеклом у него за спиной, водитель повернулся и помог мне. Я назвала ему адрес.
Он был не так поражен, как мы, и по-прежнему мог вести машину. Наконец она тронулась, и наше шикарное авто, в котором мы просидели так долго, скрылось за углом.
Теперь звезд не было видно. Их полностью закрывала крыша такси, а если поплотней сгруппироваться посередине сиденья, их нельзя было заметить даже в боковые стекла — их закрывали проносившиеся мимо здания.
Один раз мы остановились на светофоре и простояли с минуту. Я спросила отца:
— Ты хочешь выпить — по дороге, пока мы не добрались домой? Вон бар. Попросим водителя, и он принесет нам.
— Нет, теперь я боюсь пить. В первый раз все было совсем по-другому. Сущая мелочь. Тогда полагал, что спиртное поможет. Но теперь боюсь пить…
Крепко обхватив обеими руками, я прижимала его к себе, и его голова оказалась ниже моей, нависнув над моими коленями.
— Плохо — так бояться, да, Джин? — пробормотал он.
Не помню, что произнесли мои губы, но сердце стучало другое: «Человеку не свойственно знать, когда он умрет, и при этом не бояться».
Машина остановилась, развернулась и умчалась. Мы остались одни в темноте и на ощупь пошли к освещенным окнам, которые виднелись впереди.
— Обопрись на меня, — сказала я. — Это всего лишь ступеньки нашего дома.
Наконец мы их преодолели и оказались перед дверью.
Они стучали по нашим спинам сверху, барабанили по ним, как серебряный дождь, а мы боялись обернуться и посмотреть, но мгновение спустя дверь откроется, и мы окажемся там, куда им за нами не проникнуть, где они не смогут нас достать. И пока мы стояли на крыльце совсем рядышком, призывая последние силы, потребовавшиеся на то, чтобы поднять руку и постучать, он выдохнул:
— Мы добрались домой, Джин.
— Мы добрались домой, папа.
Глава 3
Конец рассказа: начало ожидания
За стенами ресторанчика было уже светло, ночь кончилась, звезды ушли. В самом зале, заметил Шон, бра на стенах вели обреченную на поражение борьбу с ярким дневным светом. Они помутнели до грязно-желтого цвета, и когда наконец выключили рубильник и лампы погасли все сразу, темней нисколько не стало.
Свет на дворе становился все сильнее и сильнее. Голубое в нем стало все быстрее замещаться белым. Белое постепенно переходило в тепло-желтое, и день окончательно вступил в свои права. Случайных фигур, мелькавших за окнами, становилось все больше, и обрисовывались они четче, превращаясь из смазанных, анонимных силуэтов в трехмерных пешеходов с собственными тенями, которые скользили за ними по стеклу. Даже от обратной надписи на стекле теперь была на полу, далеко от оригинала, своя тень: «КАФЕ».
Где-то под окнами в автобусе переключили коробку передач, и этот звук проник внутрь ресторанчика. Мгновение спустя лязгнул его кассовый аппарат — туда опустили монету. Затем автобус с шумом скользнул мимо окон и исчез. Официант вышел и принялся подметать улицу, стало слышно, как свистит по тротуару его метла, тяжелая на вымахе, легкая на взмахе. Кто-то отвязал навес над стойкой или над лавочкой, и тот глухо опустился вниз.
Непризнанное чудо, на которое не обращают внимания, произошло в очередной раз: снова наступил день.
Не признанное никем, кроме одного человека из всех сотен и тысяч, пользующихся его благами.
Они оба сидели неподвижно. Мужчина, девушка. Казалось, оба уснули прямо за столом, а девушка, опершись на стол и опустив голову.
Впрочем, у него глаза были открыты. Ее глаза скрывала рука, прижатая ко лбу, будто защитное заграждение.
Оба сидели неподвижно. Единственное, что двигалось за тем столом, где так много успели сказать и так мало решить, это неодушевленная субстанция: дымок от сигареты, давно положенной на стол одним из них, скорее всего мужчиной, упорно продолжал прошивать воздух зигзагообразными белыми швами, которые уходили вверх в никуда.
Двигался только дымок и ничего больше.
Мужчина все смотрел на нее. Волосы у нее были такие свежие, что даже страх оказался не в состоянии приглушить или испортить исходившую от них нежность. На удивление прямой, белый и четкий пробор, с того места, где сидел мужчина, казалось, поднимался перпендикулярно вверх.