Я все смотрела и смотрела на часы. Потом провела пробор и раздвинула волосы, открыв часть лица, повернулась и бросила взгляд в сторону кровати. Не на саму кровать, а на прикроватную тумбочку со стоявшим на ней телефоном.
Потом вернулась в прежнее положение и еще раз посмотрела на скошенный циферблат. Одиннадцать тридцать. Восемь тридцать. Я решительно положила щетку, резко мотнула головой, и занавес из волос, взлетев вверх, упал на спину, на свое обычное место.
Я прошла, уселась с краю на кровать и сняла телефонную трубку.
— Междугородную, пожалуйста. По личному делу. Это Джин Рид. Хочу поговорить с Харланом Ридом в отеле «Пэлис», Сан-Франциско, Калифорния.
Сообщив свой номер, я вернула трубку на рычаг и только тут удивилась. Интересно, а для чего я это сделала? Что творится со мной сегодня вечером? И не кому-нибудь, а ему! Я же ни за что не осмелюсь ему ничего сказать. Господи, да он же расхохочется. Пожалуй, лучше отказаться от разговора, пока меня не соединили.
Рука уже потянулась к аппарату, потом повисла в воздухе и вернулась на место.
Казалось, рука не могла решиться, как и голова.
Встав, я вернулась к пуфику, уселась перед зеркалом и принялась брать одну за другой вещи, которыми не пользовалась и не собиралась пользоваться. И снова ставила их на место. Как будто производила инвентаризацию.
И вдруг раздался такой знакомый, похожий на звуки флейты звонок. Я вздрогнула всем телом. Никогда прежде не вздрагивала при звуке телефонного звонка. И вот пожалуйста. Есть столько вещей, которые случаются с вами впервые, особенного когда ваш путь лежит через сумеречные области страха.
Я быстро подбежала к аппарату и крепко прижала к себе трубку. Добравшись до телефона, поняла, что сейчас все ему расскажу, буду его умолять; скажу, что во все поверила, пусть всего лишь в это преходящее мгновение…
— Мисс Рид?
— Мисс Рид слушает.
— Весьма сожалею, но мы не может связаться с интересующей вас стороной. Из отеля «Пэлис» в Сан-Франциско нам сообщают, что несколько минут назад мистер Харлан Рид ушел.
Я положила трубку совершенно упавшая духом.
Потом постепенно смелость стала возвращаться ко мне. Смелость смалодушничала, зато трусость показала себя смелой. От смелости отдавало кислинкой незрелого винограда — ну и пусть. Все само о себе позаботится. От тебя ничего не зависит, так что все к лучшему. Ты ведь все время знала, что даже не следует пытаться это делать, и скажи еще спасибо, что не оказалась в роли хнычущей дурочки.
Выключив везде свет, я оставила лишь лампу у кровати. Комната озарилась тускло-золотистыми сиянием, какое может исходить от слабо горящего камина.
Я завела будильник и поставила его на тумбочку под лампой. Потом взяла книгу, которую заблаговременно выбрала и принесла наверх из библиотеки.
Развязала поясок на талии, сбросила белый махровый халат. Верхний угол одеяла был отвернут, я отвернула его еще больше и забралась в постель.
«Завтра он вернется. Ты увидишь его и расскажешь о том, что чуть не сделала сегодня вечером. Только все уже будет выглядеть совсем в другом свете, ты будешь рассказывать ему о прошлом, о том, чего не сделала. И вы оба от души надо всем посмеетесь».
Щелкнув зажигалкой, я поднесла ее к сигарете, взяла книгу и откинулась назад, под пятно света от лампы, напоминающее страусиное яйцо.
«Ah! Manon, Manon, repris-je avec un soupir, il est bien tard de me donner des larmes, lorsque vous avez causé ma mort».[2]
Мой взгляд переместился со страницы на часы. Без десяти двенадцать. «Как раз добирается в аэропорт». Он никогда никуда не приезжал заблаговременно. Я снова посмотрела в книгу.
«il est bien tard — vous avez causé ma mort».
Мне пришлось перечитать еще раз:
«…il est bien tard…»
Ничего не получалось, смысл не давался. Книга скользнула по покрывалу, все еще открытая. Я сняла телефонную трубку:
— Еще раз междугородную. Пожалуйста, побыстрее. Говорит Джин Рид. По личному делу. Харлан Рид. Сан-Францисский аэропорт. Трансконтинентл и Вестерн. Административное здание. У него билет на девятичасовой рейс на восток. Ах, да не повторяйте за мной. Пожалуйста, побыстрей, это срочно.
Я положила трубку.
И думала, телефон так и не зазвонит. Опершись на локоть и подавшись вперед, я страшно нервничала в ожидании. Пальцы беззвучно барабанили по одеялу, сплетали на нем складки, сборки, снова и снова бегали по нему взад и вперед. Затем поднялись к волосам, которые были уже сзади, удостовериться, там ли они. В голову лезла всякая детская чепуха. Ну, чего ты склонилась над ним так близко, ты же мешаешь ему… Отодвинься от него, дай ему позвонить.
В нетерпении я положила руку на трубку.
В нетерпении я положила руку на трубку. Потом убрала ее и дважды стукнула по ней пальцами, как понукают собаку, когда хотят, чтобы она сделала что-то побыстрей.
И вдруг — звонок, да такой близкий, как будто зазвонило у меня в груди.
— Мисс Рид?
— Да-да!
— Простите, но в аэропорту мистера Харлана Рида отыскать для нас не смогли. Девятичасовой самолет уже взлетел.
На моих часах было еще без четырех двенадцать.
В горле у меня пересохло, пришлось выдавливать из себя слова: