— То есть я не превращался в зверя?
— Нет. Разве что шерсть временами появлялась на загривке.
— Но ведь это мелочи, — пожал плечами граф.
— Безусловно, — дуэтом подтвердили мы с господином Антуаном.
— Вы нас покидаете, сир Вадимир?
— Увы, сир Жофруа. Я зашел поблагодарить вас за гостеприимство. И сохраню о нашей встрече самые благоприятные воспоминания. В наше время редко встретишь сеньора столь умного и добродетельного.
Граф де Грамон порозовел от удовольствия, однако озабоченность не покинула его благородного чела. Наступил самый щекотливый момент в разговоре, чреватый для графа большими материальными издержками. Ибо, следует самокритично это признать, услуги магов и чародеев всегда недешево обходятся клиентам.
— Сто золотых монет, — выдержав паузу, назвал я сумму.
— Сколько? — побурел от волнения граф.
— Семьдесят пять, — быстро исправился я.
Сошлись на пятидесяти. Причем обе высокие договаривающиеся стороны сочли себя в этой сделке пострадавшими. Я утешал себя расхожей фразой «с паршивой овцы хоть шерсти клок», а мой оппонент, видимо, считал, что могло быть и хуже. Так или иначе, но расстались мы с графом почти дружески. Я передал полученные от благородного Жофруа деньги мажордому Антуану и попросил его переправить их в замок Руж отцу Жильберу.
— Да поможет вам небо в ваших трудах, сир, — благословил меня мажордом.
— И вам всего хорошего, Антуан, — не остался я в долгу.
Я благополучно покинул замок Грамон, ведя в поводу лошадей Крафта и де Перрона. Последние поджидали меня в густых зарослях на берегу безымянной речушки, куда их вывел подземный ход. Здесь же был Марк, уже успевший сесть в седло своего коня. Руки у Ключевского были связаны, что, однако, не мешало ему смотреться соколом, по недоразумению угодившим в стаю коршунов.
— Может, вы развяжете нам руки? — попросил де Перрон. — Мне бы не хотелось свалиться с лошади на полном скаку. Кроме того, я не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен. С сеньором Доминго я не знаком. Мною двигало желание помочь родственнице Диане де Грамон и старому другу Марку де Мелассу.
— В следующий раз, шевалье, будете более осмотрительно выбирать друзей, — сердито буркнул Крафт. — Вперед.
Я был согласен с Вацлавом Карловичем. В нашем положении довольно глупо доверять кому бы то ни было, а уж тем более такому налиму, как де Перрон. Благородному Бернару, надо полагать, не составило бы труда обогнать нас на пути к монсеньору Доминго и предупредить того о нашем скором прибытии.
Благородному Бернару, надо полагать, не составило бы труда обогнать нас на пути к монсеньору Доминго и предупредить того о нашем скором прибытии. Тем самым он лишил бы нас главного козыря в большой игре — фактора внезапности.
Наш путь пролегал сначала по цветущей равнине, почти сплошь засаженной виноградниками, а после мы свернули в довольно густой девственный лес. Надо полагать, живности в этом лесу было с избытком, однако ничего подозрительного, а уж тем более колдовского мы с Крафтом здесь не обнаружили. Марк не проявлял признаков волнения и уверенно ехал по тропе, указывая нам дорогу. Впрочем, как я уже успел заметить, господин Ключевский обладал на редкость сбалансированной нервной системой и не терял присутствия духа даже в самых сложных ситуациях. Непонятно было только, как при таких ценных качествах он угодил в лапы брата Бертрана.
— Бертран — тупой монах, — с готовностью отозвался на мой вопрос Марк. — Я был уверен, что после признания в ереси нас немедленно отправят к монсеньору Доминго, но этот идиот проявил излишнее рвение и едва не спалил нас на костре. Впрочем, если бы ситуация стала критической, мы попытались бы спастись.
— С помощью магии?
— А почему бы и нет, — пожал плечами Марк. — Я не отношу себя к знатокам в данной области, но Анастасия совсем другое дело.
— Скажите, Ключевский, вы действительно родились в этом мире?
— Не знаю. Но я с детства жил и здесь и там. Если вы спросите меня, какой из этих миров для меня родней, то я не смогу вам ответить определенно.
— Ваши родители живы?
— Я не знаю, кто они. В России я воспитывался в детском доме и считался очень странным мальчиком. Я вдруг исчезал на несколько часов, а то и дней из поля зрения своих наставников, и это приводило их в недоумение. Сначала меня наказывали, потом привыкли.
— И во время своих многочисленных отлучек вы посещали остров Буян?
— Да. Моим наставником здесь был монсеньор Доминго, а лучшими друзьями — Бернар и Диана.
— Это монсеньор Доминго заказал пьесы Ираклию Мораве?
— Да. Мы с Анастасией должны были попасть в замок Монсегюр, но вместо нас туда угодил Закревский. То ли пьяница Ираклий нарушил предписания монсеньора, то ли режиссер отошел от первоначальной концепции.
— А с Зиминой вы давно знакомы?
— Всего несколько месяцев. Об Анастасии я знаю только то, что она в большом фаворе у монсеньора Доминго.
— Чем вы занимались на острове Буяне?
— Жил, дружил и любил.
— Но вы выполняли какие-то поручения Доминго?
— Пока нет. Но монсеньор намекал, что мне предстоит совершить нечто весьма необычное. Правда, никаких конкретных целей он предо мной не ставил.