Фориэль внимательно посмотрел на Сему и кивнул, соглашаясь с его предложением.
Фориэль внимательно посмотрел на Сему и кивнул, соглашаясь с его предложением.
— Учти! — строго сказал он. — Если ты начнешь делать глупости, я вынужден буду предпринять самые решительные действия. Вплоть до магического вмешательства.
— Что-то типа полетов крыши таверны над городом? — деловито спросил я.
— Нет! — отрезал посланник. — Что-то типа полетов одного лже — эльфа и нескольких человеческих лоботрясов под крышей таверны.
И, заметив нездоровый интерес в моих глазах, добавил:
— Это еще не все! Сегодняшнее похмелье будет ничто, по сравнению с тем, что постигнет тебя в случае неразумных действий.
А вот это уже было серьезно! Пришлось дать торжественное обещание, что я ограничусь только дегустацией эля и дружеским общением с Кетваном.
— Да что вы имеете против этого ордена? — все же поинтересовался я.
— Ничего, — честно признался Фориэль. — Мы выше этого. Просто, если кто-то из эльфов вступит в человеческий орден, даже если это и не настоящий эльф, то весь наш народ здорово проиграет на этом. Ведь получится, что мы открыто признаем то, что и среди нас есть придурки.
Глава 39
Фориэль удовлетворенно щурился. По его мнению, посещение таверны удалось на славу. Надо ли говорить о том, что я придерживался противоположного взгляда?
Каждый глоток эля, который и вправду был отличным, я делал под пристальным взглядом этих двоих извергов. Они хищно гипнотизировали меня взглядом из своего угла, где был устроен наблюдательный пункт.
Кетван со товарищи, встретил меня у нашего особняка, и проводили нас в таверну, которая действительно называлась «У веселого Барбуса». Соорденцы Кетвана оказались веселыми парнями и неплохими собеседниками. Они быстро сообразили, что два эльфа осуществляют негласный надзор над третьим. Видимо, именно поэтому, предложений по вступлению в их славный орден не последовало. Вместо этого, звучали многочисленные тосты, прославляющие блестящего бойца с нечистью, второго блестящего бойца с нечистью, человеческо-эльфийскую дружбу и эльфийско-человеческую, соответственно.
Каждый раз, когда я выпивал чарочку (ну, не чарочку, а кружечку), напряжение в углу, занимаемом моими надзирателями, нарастало. Когда видимых последствий не наблюдалось, оно также неохотно спадало.
Мне пришлось рассказать о славном побоище во владениях барона Каронака, как это происходило, и об ударах, коими я потчевал упырей. Ну, что можно рассказать об ударах? Их же надо показывать! Именно к этому мы и приступили, когда первая неловкость была снята.
Хозяин таверны пугливо жался за каким-то столом, стоящим у входа на кухню. Было видно, что он не прочь туда улизнуть, но не может оставить без надзора то, что оставалось в зале. Середина зала была освобождена от мебели. Ее кругом обступили члены ордена и бурно приветствовали каждый мой выпад и взмах меча. Абсолютно трезвые Фориэль и Семен, пристально следили за мною. Они пока воздерживались от вмешательства. И правильно делали, между прочим. Я был не пьян. Так, легкая эйфория, и не более.
Короче, ничего экстраординарного в этот вечер не было. Таверна осталось целой, мордобой не произошел, я похмельем на следующее утро не мучился. Теперь предстояло второе па «Марлезонского балета» — обед у графа Колмира. Вот в отношении этого достойного вельможи, у Фориэля были существенные подозрения.
— Граф очень не глупый человек, — рассуждал посланник, расхаживая по комнате. — А вот вы, в пьяном виде могли выдать ему что-нибудь из того, что людям знать не полагается.
— Семенэль не мог, — коротко сообщил я.
— Почему?
— Потому, что он, пока не выпил, был трезвым. Поэтому — не мог. А потом, когда выпил, он сразу выпал в осадок. Поэтому — тоже не мог.
— Но ты-то в этот самый осадок не выпал! — прокурорским тоном изрек Фориэль.
— Граф и его товарищи оказались такими интересными рассказчиками, что я больше слушал и пил, чем пил и рассказывал, — покаянным тоном поведал я.
— Но ты, все же, что-то рассказывал? — продолжал допытываться Фориэль.
— Ну, я рассказал графу о его сыне. Как он славно держался в бою. Что твои, между прочим, уроки пошли ему на пользу.
— Мои уроки? — фыркнул Фориэль. — Да он брал у меня уроки. Но этот балбес ничего не смог усвоить из них! У него только одна тактика — берешь меч и крошишь, все что попадется, в капусту. Сверху вниз, и, изредка, справа налево.
— Ну, ты же понимаешь, что я такого не мог сказать графу, — хитро улыбнулся я.
— Все равно, на обеде ты должен внимательно следить за тем, что говоришь, — строго напомнил мне посланник. — В письме Мармиэля были и строки Владыки. Он особо указал на то, что твое инкогнито должно быть соблюдено.
— Но зачем? — удивленно спросил я. — Что тут такого?
— Политика! — многозначительно поднял палец Фориэль. — Если люди узнают, что ты не эльф, то возникнут ненужные вопросы.
— Как будто кто-то решится их вам задать, — ухмыльнулся я.
— Задать не решатся, — согласился Фориэль, — но вопросы останутся.
— Катрина? — граф удобно расположился в кресле, настроившись на приятную беседу после великолепного обеда. — Что-то знакомое… Уж не та ли это девица, которая так славно отделала одного моего бойца? Он, правда, бабник изрядный…, был. После этой девахи — ни-ни! Две седмицы встать не мог! Если бы я сам не видел, то никогда бы не поверил, что девушка может вот так вот, здорового крепкого мужика уронить. Так ведь не просто мужика! Он воин не из последних.