Шут их, этих людей, знает, темное дело… Боги ушли, теперь люди уходят — кто останется?
Мы да Перевертыши?!
— Ярроу!… Тварец тебя забери! Ты идешь или нет?!
— Иду! — кричит Сигурд, высовываясь в окно и показывая сердитому Ойгле кулак — чтоб не орал зря. Потом оправляет пояс рубахи и берется за плащ. Серый плащ салара.
Изредка в Вайнгангу наезжает наставник Фарамарз — и горе тому нерадивому салару, чей плащ не заштопан, а ловчий удав похудел и осунулся! Сигурд улыбается… Его Зу на аппетит не жалуется, ест за троих, а на учениях они уступили лишь Ойгле с его толстым одноглазым Асуром — да и то последний удар был явно спорным!…
Наставник Фарамарз теперь — Сын Богов. Он стал им совсем недавно и сразу исчез почти на полгода — ходил в Пенаты Вечных на встречу с Отцами. Вернулся наставник хмурый, часто замолкал, подолгу глядя в одну точку, и приходилось ждать, пока Фарамарз закончит неслышный для других разговор.
Сейчас Фарамарз в Вайнганге, и Сигурд договорился с Ойглой, только что вернувшимся с недавнего лесного дежурства, идти к учителю в гости.
Сигурд распахнул дверь и шагнул на улицу.
— Сигри, чтоб ты жил сто лет!… Я уже отупел, как пень стоя у тебя под окнами! В следующий раз я пошлю за тобой Асура, но пять дней перед тем не буду его кормить…
Вся Вайнганга знала Ойглу — болтуна и насмешника, вспыльчивого и влюбчивого, и только Сигурд знал салара Брайана — идущего по следу Перевертыша, в молчании и ярости. Знал и смеялся, видя сочувственные лица соседей, глядящие вслед, когда они с Брайаном шли на совместные дежурства.
Собственно, у Ярроу не было выбора — братья Исхий и Линкей не разлучались даже ночью, отчего оба были холостыми, — но он и не хотел выбора.
— Брось ворчать, Брай… И если я еще раз узнаю, что ты пытался прикармливать Зу…
До дома, где остановился Фарамарз, было не больше получаса ходу — и то не спеша, в охотку. За это время Брайан успел рассказать Ярроу о своей находке за пределами их участка. Отчетливый след завел Ойглу почти к самым предгорьям, и там Брайан нашел дорогу.
— Ты представляешь, Сигри, — дорога! Вся кирпичом вымощена — я такой кирпич в Калорре видел, и стоил он дороже земли под застройку! — только пошире чуток и не красный, а грязно-белый… А по бокам пара столбиков сохранилась, на одном «35» написано, а чего «тридцать пять» — неизвестно!…
— Тридцать пять локтей гречневой лапши, которую ты сейчас вешаешь на мои бедные уши… Помилосердствуй, Брай, какая дорога? Откуда?! Из Вайнганги? Из Калорры? Да эти горожане скорее ноги себе отрежут, чем в лес сунутся! И куда — в горы?!
— Вот и я ж говорю — странная дорога, неправильная… Ни начала, ни конца.
Я по ней день почти шел, а у Муаз-Тая оборвалась и все… Снова лес. И Асур шипит, башкой мотает и норовит обратно ползти…
— Ладно, — сказал Сигурд, останавливаясь у дома Фарамарза. — Расскажешь наставнику, пусть у него голова болит…
Сам Ярроу никак не мог понять воображения Брайана. Ну дорога… мало ли… Не Перевертыши же ее строили, в самом деле! Кирпич разве что в Калорру свезти, на продажу?… Так далеко…
…Фарамарз внимательно выслушал сбивчивый рассказ Ойглы про дорогу из ниоткуда в никуда, но Сигурд никак на мог отделаться от ощущения, что мысли наставника сейчас заняты совсем другим, — но каким-то образом имеют отношение и к найденной дороге.
Брайан перевел дух и вопросительно поглядел на наставника.
— Это рудничная дорога, — нехотя сказал Фарамарз, тщательно подбирая каждое слово. — От Калорры до старых штолен и мраморных каменоломен… Вернее, ее остатки… Когда караваны из Согда переваливали через хребет, они тоже по ней ходили.
— Караваны? — заинтересовался Сигурд. — Какие-такие караваны? Долго ходили?…
— Да уж, долго… С той стороны Ра-Муаз пустыня лежит, два-три оазиса и песок, — так через Великий Масличный перегон — на верблюдах, а после уже — на лошадях вьючных… Много лошадей с грузом. И люди. Купцы…
Сигурд расхохотался и с трудом сумел успокоиться и связно объяснить нахмурившемуся Фарамарзу причину столь неуместного веселья.
— Купцы… Глупцы! Это с грузом-то по лесу? Да у них в первую же ночь Перевертыши всех лошадей сожрут!… А во вторую — купцами закусят. Для такого каравана и сорока саларов не хватит — охранять! Караван… Ни один Скользящий в сумерках не возьмется…
— А их и не было тогда, — тихо сказал Фарамарз, отворачиваясь. — Вернее, нас не было…
— Кого — нас?
— Саларов. И вообще Девятикратных.
— А Перевертыши?
— И их не было. Совсем.
— А кто был?
— Люди. Люди и бесы. И…
Фарамарз осекся и закашлялся.
— Я хотел сказать: люди и боги, — сдавлено поправился он. — Отцы…
И тут он взорвался. Он неожиданно оказался совсем близко к Брайану, его костлявые клешни впились в рубаху Ойглы, и тот затрепыхался в руках старика, как свежепойманная рыбешка.
Сигурд вздрогнул. Ему казалось, что он неплохо изучил Фарамарза за годы учения…
Но такого Фарамарза он не знал.
— Что ж ты, подлец, делаешь! — хрипел Сын Богов, и лицо его было багровым, чужим и незнакомым. — Ты зачем ходишь, где не велено?! Участка мало? Мало, да?! Шею сломаешь — плевать, так ведь другие за тобой полезут… Пенаты Вечных искать… Вот они где у меня, Пенаты ваши! Нельзя же так, нельзя, во имя неба!… Мы же люди, мы все люди, и горожане, и салары, и Перевертыши… за что?! За что?! Сколько же можно за чужую вечность расплачиваться?!