Изменчивые тоже жили один раз, но ведь они не боялись…
Боялись — не боялись… Разве в страхе дело? Смерти не скажешь — извините, уважаемая, обождите минутку, пока я успокоюсь и отбоюсь…
Но все-таки лучше найти воду. И тогда — извините, уважаемая…
…Снова трусит между барханами одинокий волк — вперед, вперед, на запад, вслед за уходящим солнцем, которое каждый вечер умирает и каждое утро возникает вновь… быть может, поэтому некоторые Девятикратные считают себя правнуками солнца?…
Он шел всю ночь. Он продолжал идти, когда позади его выполз из-за горизонта зловещий багровый край равнодушного светила. Солнце медленно поднималось по небосклону, раскаляя гигантскую песчаную сковородку, а по зыбким буграм этой сковородки все тащился упрямый глупый волк, уткнув морду в песок и уже ничего, кроме этого песка, не видя.
Потом он упал.
Срез памяти
Изменчивые и Постоянные
…Огненные круги плыли перед глазами, и память уносила вдаль, покачивая его на своих призрачных волнах, в даль ушедшего детства, под сумрачный полог родного Шайнхольмского леса, прочь от нестерпимой, иссушающей жары, в тенистые глубины, откуда он шел, бежал, полз, веря…
Ребенок отнюдь не считал себя существом двойственным. И волчий, и человеческий облик были для него одинаково естественны, порой он даже не замечал перехода и воспринимал свое существование как должное и единственно возможное. Когда ему хотелось побыстрее добраться до отдаленной поляны, он, не задумываясь, становился волчонком и несся через весь лес, легко огибая пни и колючие ветки; но за орехом или особенно спелой ягодой тянулась уже рука мальчика.
Он был один — Солли, — он не делился на человека и зверя, а менял облик, как менял одежду, в зависимости от обстоятельств.
Его сверстник и приятель Ролло был пардусом, хромой мельник Корм — вепрем; в небольшом чистеньком домике на краю селения жили две гибкие черноглазые сестры-косули; да и клан волков, к которому принадлежали родители Солли, был отнюдь не малочисленным. Правда, мать Солли предпочитала оставаться почти все время человеком, зато отец — злой и веселый Лорквоу — неделями мог пропадать в чаще, возвращаясь с обильной добычей и шальными огоньками в глазах.
Солли замечал, что мать в таких случаях становилась скованной, нервной, с трудом удерживая внутри себя волчицу, и мальчик недоумевал — почему?! Но мать не отвечала и лишь спешила унести мясо в дом… Потом жаркое шипело и постреливало соком, распространяя завораживающий аромат, — аромат не мяса, плоти, крови, но запах еды — и мать постепенно успокаивалась, расслаблялась, а отец — уже человек — сидел у огня, довольно щурясь в предвкушении ужина…
И лишь однажды, когда отец отсутствовал почти месяц и Солли с матерью перебивались овощами и пресными лепешками, увидя волка Лорквоу, вернувшегося и с радостным ворчанием тащившего за собой убитую лань, мать не выдержала.
Они втроем упоенно рвали клыками мясо, давясь, захлебываясь свежей кровью, не в состоянии насытиться, и это было здорово… Только вот потом мама молчала почти до вечера…
Почему, мама?!
Очень скоро Солли узнал — почему. Вечером к ним пришел Морн, Сын Большой Твари. Слово его было в деревне законом, и Солли всегда видел Морна лишь в человеческом обличье. Солли даже не знал, кто он — Морн…
Обиженного Солли прогнали в лес — погулять, а Морн о чем-то долго беседовал с отцом и с матерью, и Солли не решился вернуться и подслушать…
На следующее утро родители отправили его на другой конец деревни, к старому Морну. Так началась его учеба. Так он впервые узнал о контроле над изменениями. И о том, что он — Изменчивый.
От Морна Солли впервые услышал и о существовании Постоянных. Он не сразу сумел представить себе людей, запертых в одном-единственном облике, но Морну нельзя было не верить — и Солли поверил. В конце концов, многие звери тоже не могли превращаться в людей, так отчего бы не быть и подобным людям?!
Постоянные ненавидели Изменчивых. Ограниченные своей единственной телесной оболочкой, они боялись Изменчивых, а возможно, и завидовали им; мало кто из них был способен отличить Изменчивого от зверя или человека, в зависимости от принятого облика, но меняться в присутствии Постоянных было равносильно самоубийству.
Постоянные постепенно наступали на лес, выкорчевывая деревья, истребляя животных и самих Изменчивых, не делая между первыми и вторыми особой разницы; а главное — их было больше.
Гораздо больше.
Лес, скрывающий Изменчивых, простирался далеко на север и на восток, но южнее, через день пути для человека, он начинал редеть, переходя в буйное разнотравье степи, а степь в свою очередь сменялась солончаками и бесплодной пустыней. Именно на узкой полоске между лесом и пустыней и селились Постоянные.
Они распахивали и засевали степь, разводили коров и свиней, а Изменчивые так и не сумели понять, зачем нужно перекапывать столько земли, и почему нельзя охотиться на жирных и неповоротливых свиней или тех же коз… Зверь не может быть чей-то, он — зверь, даже если он свинья; а если ты убил его, то это добыча, причем твоя добыча!…
Постоянные так не считали. И в результате частенько сами становились добычей. Тогда Постоянные окончательно отказались от различия между зверями и Изменчивыми, и в их поселках появились Мертвители — холодные, беспощадные убийцы, воспитанные в ненависти к лесным жителям…