Нет, не мальчик. Девушка. С узкими бедрами и твердой маленькой грудью. Она повернулась в ту сторону, куда направился Скользящий в сумерках, и — словно мороз тронул блестящую гладь ее глаз. Вот уже хрупкая ледяная корка сковала края озера, еще немного…
Пальцы рук девушки сжались в плотные кулачки, так напоминающие копытца лани. Она еще немножко постояла, переступая с ноги на ногу, потом прыгнула в заросли…
И лес принял ее в себя.
* * *
Ночь прошла на удивление спокойно. Пару раз Сигурд просыпался, вслушиваясь в темноту, — его будил короткий, хрипящий всхлип четвероногих неудачников — и на рассвете Зу приполз сытый, благодушный и немедленно свернулся в клубок, рассчитывая подремать в холодке.
Его хозяин обошелся половиной черствой лепешки с сыром, затем распаковал вьюк и достал точильный брусок.
Сигурд собирался править заточку Оружия.
С большой буквы.
Собственно, уже с Третьего уровня понятие «оружие» порядком расплывалось, а для салара верхних ступеней оружием было все. Пояс от туники. Подобранный камень. Ветка. Локоть. Палец.
Сигурд вспомнил, как он и еще тройка «почек», гордых серыми форменными плащами, заявилась на бахчу к наставнику Фарамарзу и попросили — да нет, потребовали сократить часы занятий с каменным ядром за счет увеличения объема секирного боя.
И в тот день подтвердились все легенды о дурном характере наставника Фарамарза.
Тощий, костлявый Внук Богов — так именовались учителя на официальных встречах — погнал Сигурда в оружейную за топорами, заставил учеников вооружиться, а потом избил всех четверых, тщетно машущих своими секирами, избил собранными им дынями и арбузами.
С тех пор Сигурд терпеть не мог поздних фарсальских дынь с шершавой твердой кожурой и липкой жижей в середине.
Но Оружие… Тот же Фарамарз мог часами распространяться о форме и балансе древних мечей, ходя вокруг найденного в развалах клинка и облизываясь, как Зу при виде молока. Он сам подбирал мечи для своих выпускников, не доверяя никому, да и самим выпускникам в том числе, — кстати, он так ни разу и не ошибся в выборе. А Оружие для самого Ярроу наставник позаимствовал из личной коллекции — это уже после VII-х летних экзаменов — и очень обиделся, когда пунцовый Сигурд стал мямлить и отказываться.
Знал старый Внук Богов правду рукояти меча. Знал правду рук учеников своих. Умело вкладывал одно в другое.
Оружие. Узкое, чуть выгнутое лезвие синей стали. Два локтя от скоса острия до овальной гарды. Рукоять в полклинка, продолжающая общий изгиб. Обтяжка — из кожи неведомого морского зверя, шершавой, как наждак. Не скользила такая рукоять в умелой ладони, и рубил меч бронзу без зазубрин и воздух — без свиста.
Фехтовать им было нельзя. Не для того предназначался.
Оружие. Брат Скользящего в сумерках.
…Сигурд сдул с клинка невидимые пылинки, протер меч до глянцевого блеска специально припасенной ветошью и опустил оружие в ножны. Потом спрятал брусок и покосился на притихшего удава.
— Подъем, Зу! Если до завтрашнего вечера мы не отыщем Пенаты Вечных, — или как они там еще зовутся? — нами непременно кто-нибудь отобедает. Или отужинает. Поползли, приятель, спросим Отцов о неизвестном…
Удав просунул голову сквозь немыслимый узел собственных колец, задумчиво пожевал нижней челюстью и спрятался обратно.
— Лентяй, — грустно заметил Сигурд. — Лентяй и обжора. Гнилой жирный канат…
Ответа не последовало.
Тогда Скользящий в сумерках сделал шаг к своему спутнику, пошарил по траве и изо всех сил дернул Зу за кончик хвоста. Через мгновение он уже напрягал все тело, сдерживая неистовый напор обвившегося вокруг него удава, а тот громко шипел и мотал головой у самого лица салара.
Это была их обычная игра. Один раз из дюжины Ярроу успевал отпрыгнуть до броска, один из семи — ухитрялся высвободить руку и ухватить Зу за горло, один из трех — пытался вытерпеть ту вечность, после которой удовлетворенный змей сменял гнев на милость и ослаблял хватку.
В тех случаях, когда человек «выигрывал», Зу немедленно обвисал, шлепался на землю и подставлял свою белесую шею под самой челюстью — чесать. В остальных же он гордо отползал в сторону и ждал вкусненького. Тем более что в поклаже Сигурда всегда находилось несколько древесных лягушек-ревунцов или фляжка кислого молока.
Свежее молоко Зу не любил. И сливки не любил. Он вообще мало что любил. А хозяину удав скорее покровительствовал.
Во всяком случае, так иногда казалось самому Ярроу.
Салару все-таки удалось вырвать левую руку из мертвых тисков змея, но он не стал поддерживать игру и просто похлопал Зу по морде.
— Не время сейчас, — сказал Сигурд, и на какое-то мгновение ему примерещилось, что удав внимательно следит за движением человеческих губ.
— Не время сейчас, — сказал Сигурд, и на какое-то мгновение ему примерещилось, что удав внимательно следит за движением человеческих губ. — Уходить надо. Пенаты Вечных дожидаться не станут. Вопросы, Зу, вопросы сводят мне скулы и жгут гортань — а ответы на них неизвестно где… Да и есть ли они, ответы на мои вопросы?…
…Раздвинув листья гигантского папоротника, хрупкая грациозная лань следила за удалявшимся человеком, за лентой извивающейся травы у его ног, и в выпуклых глазах лани, в их темной глубине, стыл лед — мертвый, обжигающий лед, придающий лани сходство с каменными полузверьками-полуженщинами древних барельефов.