— А что я, не женщина, что ли? — пробасила хозяйка и уперла пудовые кулаки в мощные бока.
— Конечно, женщина! — ответили мы все хором.
— Ну раз так, за мной! — скомандовала Матрена и первой бросилась в хитрый лаз.
Мы попали в небольшую комнатушку, сплошь заставленную какими-то ящиками и бочонками. Матрена не задержалась тут ни на мгновение и привычным движением руки отворила маленькую дверцу. А еще через минуту все мы смогли лицезреть ее любовь. Эта самая любовь при виде своей ненаглядной тут же повисла у нее на шее. Ответные объятия оказались такие страстные и мощные, что я всерьез озаботился здоровьем Проши.
Сам Проша — маленький, сухенький мужичок в белом переднике, весь перемазанный мукой, — явно был пекарем.
— Прошенька мой, — томно прошептала Матрена, похрустывая косточками своего обожаемого.
— Матрешенька моя, — не менее страстно ответил он.
— Кхе, кхе, — скромно напомнил я о нашем присутствии и немедленно получил подзатыльник от Селистены.
— За что?! — обиделся я.
— Не мешай им!
— Да ты что? Нам бежать надо!
— Успеем, — отрезала рыжая и с умилением уставилась на страстную пару.
Слава богам, совесть проснулась у самой Матрены, и она с явной неохотой отцепила от себя своего кондитера и аккуратно поставила его на пол. Он оказался немного помят, но тем не менее вполне цел.
— Матрена, нам пора, — опять влез я и снова схлопотал от романтически настроенной невесты.
— Собака говорит?! — открыл от удивления рот Проша.
— Это Даромир, я тебе о нем рассказывала, — быстренько представила меня хозяйка, и я кивнул лохматой головой. — Это Селистена, а это Шарик, я тебе о них тоже рассказывала.
В этот момент в комнату ввалились Фрол с Федором.
— Ну а этих пьяных обалдуев ты наверняка и так знаешь.
— Очень приятно, Прохор, — буркнул кондитер. Братья не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — завелись:
— Ну, Проша!
— Ну, Матрена!
— Ну и конспираторы!
— Кто бы мог подумать!
На этот раз Матрена успокоила братьев уже не словами, а делом. Те в момент заткнулись, прижимая руками распухавшие на глазах уши. Что ни говори, а под удар Матрены я попасть бы не хотел.
Вдруг весь дом затрясся от мощного удара, — видимо, ратники приволокли таран.
— Что это? — испуганно вздрогнув, спросил пекарь.
— Долго рассказывать, Проня. Ты поможешь нам отсюда выбраться?
— Конечно! — ни секунды не раздумывая, согласился Прохор и, скинув фартук, бросился бегом по коридору.
Как водится, вся наша компания последовала за ним.
Вот нравятся мне такие люди. Ни тебе дурацких вопросов, ни не менее дурацких истерик, всё коротко и ясно. Надо выбраться — пожалуйста, а уж потом можно разобраться — что, зачем и почему.
Надо признать, что Матренин полюбовник уж постарался, причем вывел нас даже не через свой дом, а через какой-то длинный подвал. В результате мы оказались в квартале от трактира Едрены-Матрены, на вполне тихой улочке.
На свободе, вместо того чтобы проститься с нами, хозяйка принялась прощаться со своим благоверным:
— Смотри тут! Ты меня знаешь, если узнаю, что без меня к Нюрке-торговке бегал, то лучше утопись сам.
— Конечно, мой птенчик! — не стал возражать Проша и, ловко подпрыгнув, умудрился запечатлеть на мощном челе страстный поцелуй.
— Стой спокойно, когда я с тобой разговариваю! — осадила его Матрена. — Когда закончу, сама поцелую.
— Хорошо, рыбонька моя.
— На чем это я остановилась? Ах да, стало быть, лучше сам утопишься.
— Конечно, ягодка моя.
— За хозяйством моим присмотри. Эти головорезы наверняка дверь сломают, так поставь новую. Да смотри не скупись, закажи хорошую.
— Будет сделано!
— Ну вроде всё, — поскрипев напоследок мозгами, выдала хозяйка, — прощевай, что ли?
С этими словами Матрена бережно приподняла своего мужичка и поцеловала его с таким жаром, что Фрол с Федором аж присвистнули от восторга. Правда, предварительно отойдя на солидное расстояние и на всякий случай прикрыв уши.
Всё на белом свете рано или поздно кончается. Кончились и эти пламенные объятия. Проша кивнул нам и скрылся в подвале.
— Ну, ребята, пошли, что ли? — как ни в чем не бывало сказала хозяюшка трактира.
— Матрена, погоди, — остановила ее Селистена, опираясь на мой посох. — Тебе не кажется, что ты должна вернуться?
— Не кажется. И потом, я никому ничего не должна.
— Возвращайся, — не остался в стороне и я, чувствуя, что укушенное время подходит к концу. — Они ведь трактир разнесут.
— Не разнесут, — отмахнулась Матрена. — У меня там всё крепкое. Да и поостерегутся, чай, меня в городе каждый знает, не захотят по сопатке схлопотать по моем возвращении.
«Пожалуй, действительно побоятся», — мелькнуло у меня в голове. Но сдаваться я не собирался.
— Ну скажи на милость, за-ради чего ты хочешь бросить хозяйство и отправиться в опасный путь?
Ответила она не сразу. Вначале огляделась вокруг, потом вздохнула и уже после этого заговорила:
— Да засиделась я что-то в городе, скучно мне стало. Захотелось перед уходом на покой вспомнить былые годы и тряхнуть стариной.
Вообще-то в том, что Матрена не всю жизнь была хозяйкой трактира, пусть и самого лучшего, я и не сомневался. Уж больно у нее вольная душа, а такую не запереть в четырех стенах.