Хум потряс Бледным Духом, вздевая его еще выше. Издал победный клич. Нет, не зря он развешивал жен по Священному Дубу, не зря! Не понапрасну колошматил тупых и упрямых богов! Теперь у его дочерей будут сыновья, да не простые, а оттуда принесенные, из Преисподней! Теперь никто не сможет оспорить его права волхва! Никто не позарится на наследство старого шамана!
— А?а?а?ууууу!!! — взвыл он от избытка чувств.
И пошел к лесной хижине, волоча Духа за ноги. Дорога была неровная, усеянная камнями, ветками, сучьями, корнями, торчавшими из?под земли.
И пошел к лесной хижине, волоча Духа за ноги. Дорога была неровная, усеянная камнями, ветками, сучьями, корнями, торчавшими из?под земли. И потому Бледный Дух все время кричал, ругался, стонал. Но Хум не верил Духу, он вообще не верил, что эти духи могут испытывать все то же самое, что и обычные люди, нет, притворяется, вывернуться хочет, ускользнуть в свою Преисподню. Но только мудрого и тертого Хума не проведешь! Его не обдуришь как мальчишку!
Теперь для закрепления успеха оставалось одно — запереть хитрого Духа в хижине вместе с дочерьми, запереть на десять, а то и двадцать лун. И тогда уж они сами возьмут из него все, что нужно. Ох и хитер же Бледный Дух, хитер! Но и Хум не дурак!
Хижина была просторной. На полу валялись связки плодов и охапки длинных и широких, ободранных с облезлого дерева листьев. В такой хижине можно жить и любить. Хум привязал Духа к большому столбу. Выкопал из тайника в углу кусок сушеного мяса, сунул его в рот Духу — кто знает, может, и духов надо подкармливать на всякий случай?! Хум не хотел рисковать. Тем более, что Дух был хлипким и на самом деле уж каким?то чересчур бледным.
Дочери пришли сами. И глаза у них при виде привязанного Духа разгорались. Хум мог гордиться девчонками — такие своего не упустят!
И все же он их выгнал пинками наружу. Потом сходил за тыквенным жбаном, в котором хранил настойку кореньев любви. Жбан отнес в хижину. Дух был на вид слабеньким, не внушал он доверия Хуму. Вся надежда была на коренья, недаром же сам Хум их выкапывал три полнолуния кряду в Чертовом лесу, что за три восхода ходьбы отсюда.
Сергею надо было бы радоваться, что избежал лютой и дурацкой смерти. Но он не радовался. И был прав. То, что его ожидало, могло превратиться в смерть еще более лютую. Уж лучше бы его проткнуло насквозь!
До захода солнца его не трогали. А потом началось… Все смешалось, все спуталось, это был какой?то сладостно?кошмарный ад! В темноте было трудно сосчитать девиц, Сергею казалось, что их не пять, а десять, сто, тысяча! Весь мир состоял из их блестящих во мраке глаз, из их горячих животов, грудей, бедер, ног, рук, влажных губ… Они поили его какой?то дрянью, вонючей и горькой, и набрасывались снова, терзали, мяли, высасывали, мучили ласками и были дьявольски ненасытны.
Его оставили в покое лишь с восходом солнца, когда слабенькие лучи стали пробиваться меж плохо подогнанных друг к другу жердей. Девицы ушли усталые и довольные, почти уползли.
А вместе с одним из лучиков в хижину пробрался зеленый гнусавец. Он прополз под пологом, закрывавшем входную дыру, прополз зеленой мерзкой жижистой лужицей. Сергей не видал прежде живых луж. Но теперь его ничто не удивляло. И когда из гнуси и мрази высунулся на стебле мутный глаз, он лишь вздохнул тяжело и отвернулся.
— Я вам не помешаю? — поинтересовался зеленый.
Сергей скривился.
— Они вам наверное доставили некоторое беспокойство? — не дождавшись ответа, вопросил зеленый.
— Это вы верно выразились, — проворчал Сергей, — именно — некоторое. Чего надо?
— Нам всегда нужно лишь одно. Мы собираем информацию о разных мирах и их представителях, вот и все! Зря вы сердитесь, наш интерес к вам чисто научный!
Сергея передернуло. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке, а теперь предстояло еще выступать в роли подопытного кролика. Ну, мерзавцы, ну негодяи!
От нахлынувшего раздражения перед глазами его замелькало что?то непонятное, набежали видения, сумбурные и бестолковые, как бы наслаивающиеся на явь, высветились чьи?то рожи, хари, лапы, когти, зубы… И среди них выделилось вдруг и застыло на мгновение противное какое?то лицо с крохотным пенсне на носу, узкими усиками и бородкой клинышком, с выпученными черными глазками и змеящейся улыбкой. Глазки сверкнули на Сергея… и все пропало, будто и не было.
— Уф?ф! — тяжело выдохнул он.
— Уф?ф! — тяжело выдохнул он.
— Не волнуйтесь, — прогнусавил зеленый, — обычный обратный всплеск плюс интерференционные процессы.
— Понятно, — сказал Сергей, хотя он ни черта не понял. — Вы вот что — раз уж такой умник, так говорите, как выбраться отсюда! А с процессами потом разберемся. Не хрена тут теоретизировать!
Зеленый полностью вытянулся из своей клейкой лужицы, задрожал, затрясся. Длиннющий холодный палец уперся в живот Сергея. И тому стало сначало зябко, потом и его затрясло будто в ознобе, так, словно ударил мороз, руки и ноги совсем закоченели. Но Сергей не понимал, что же происходит, не мог связать одного с другим, ему показалось, что все это последствия пылких и страстных утех.