Когда дверь темницы распахнулась, слизистый заклинатель висел живым сталактитом на потолке. И отец Григорио не заметил его.
— Ну что, инкуб, — пробасил он с напускной усмешечкой, скрывающей неуверенность, — провалимся в тар?тарары, к едреной матери?!
Сергей рта не успел раскрыть.
— Провалимся! — вместо него изрек зеленый сверху.
И отец Григорио кубырем скатился вниз по скользкой лестнице, ударился массивной башкой о нижнюю ступеньку.
— Еще как провалимся!
Рваная трещина разделила подвальный пол на две части. Вырвался откуда?то снизу холодный синий свет, замигало что?то, забулькало, зазвенели вдалеке крохотные певучие колоколыщ. Дохнуло морозом.
— Чегой?то куда?то не туда шлюз открыли, — пожаловался зеленый гундосо. — Теряем квалификацию! Впрочем, какая ему, обалдую, разница!
— Нам туда не надо! — натужно прохрипел с земли хмурый отец Григорио.
— Человеку не дано знать, куда ему надо, — продекламировал зеленый. — Пошел отсюда!
Словно подчинившись ему, отец Григорио на карачках пополз к трещине. И был он похож на ползущего к водопою обезножившего бегемота.
— Нехорошо как?то, — подал голос Сергей, — не по?людски!
Зеленый стек по стене. Выставил мутные буркалы.
— Не вам говорить, милейший, — прогнусавил он, — лучше на нос свой поглядите.
Сергей машинально ощупал нос — тот был огромен и горяч. Но все равно хмурого было жалко. Заодно Сергей языком проверил дыру в десне. Дыра заростала, но половина языка в нее вмещалась.
Отец Григорио с воплями и ругательствами полетел вниз. Через минуту все стихло.
Зеленый подполз ближе к Сергею. Заглянул в самые глаза. И прослюнил:
— А почему бы и вам не попробовать?
— Не?ет! — закричал Сергей.
Но какая?то незримая сила уже волокла его к трещине. Он упирался, расставлял ноги. Потом упал, вцепился руками в край. Но его словно гигантским сверхмощным пылесосом затягивало в синеву.
— Идите, идите, — напутствовал зеленый Сергея. Даже ручкой помахал. — Вам теперь все равно куда…
— Как это — все равно?! — выкрикнул Сергей, уже наполовину скрывшись в провале.
Зеленый пожал хлипкими плечами.
— Судьбу не переспоришь, — философски изрек он.
Сергея закружило, завертело, ударило снегом в глаза. Ледяные, пронизывающие насквозь струи подхватили его, опрокинули, понесли. А перед глазами сам по себе встал вдруг ослепительно белый сугроб с алым, будто только что разлившимся поверху пятном крови.
И тут же все пропало. Его швырнуло в мрак, грязь, безвестность. И снова он вскочил, бросился бежать, не понимая, куда бежит, зачем, от кого. Поскользнулся, упал, разбил лоб, что?то выронил. Но тут же поднялся. Стужа сковывала руки и ноги, забиралась под рубаху. А он все бежал и бежал, падая, поднимаясь, снова падая, сбивая каких?то невидимых прохожих.
В подворотне его схватили за руки и с размаху ударили о кирпичную стену. Потом еще раз. Он ничего не видел, ляпа чувствовал, как сыпятся на него градом удары. Били жестоко и больно. Били беспощадно! Сначала руками, потом ногами — с озверением, с матерными приговорками и криками. Били двое. Но он не мог разобрать, кто именно, лишь мелькали в свете фар случайных машин по стенам подворотни две черные тени: одна огромная, высоченная, другая совсем маленькая, карликовая.
В подворотне его схватили за руки и с размаху ударили о кирпичную стену. Потом еще раз. Он ничего не видел, ляпа чувствовал, как сыпятся на него градом удары. Били жестоко и больно. Били беспощадно! Сначала руками, потом ногами — с озверением, с матерными приговорками и криками. Били двое. Но он не мог разобрать, кто именно, лишь мелькали в свете фар случайных машин по стенам подворотни две черные тени: одна огромная, высоченная, другая совсем маленькая, карликовая.
А напоследок, когда Сергей уже вообще ничего не видел в кровавом тумане, кто?то нагнулся над ним и просипел сифилисным шипом:
— Еще сунешься, падла, заказывай панихиду! Понял?! Мы тя, сучару, отучим поганный нос совать куда не надо! Мы те башку?то свернем, попомни!
Сергей еле дополз до подъезда. Какой?то поздний алкаш?бродяга помог ему подняться наверх, к дверям квартиры. Но увидав на свету избитого, залитое кровью лицо, изодранную в клочья совсем не зимнюю одежду, покрытое синяками и ссадинами тело, тут же убежал в ночь.
Две недели Сергей не выходил из дома. Первую он вообще не мог встать. Лишь на третий день подполз к телефону и позвонил на работу. Его там не узнали, голос звучал совсем непохоже — наверное, подумали, что кто?то разыгрывает.
За первые пять дней Сергей съел все запасы харчей в доме. Остальные девять голодал, лишь воду пил. Может быть, это и спасло его.
Очухался он сразу. После двухнедельного кошмара как проснулся. Встал свежим, бодрым, чуть покачивающимся от слабости. Лицо почти зажило, синяки сходили. Опухолей уже не было. Лишь ссадины да царапины сияли тут и там. Но это было не столь страшно.
Сергей пошел на улицу. И чуть не упал. Голова закружилась. И все?таки он преодолел себя, зашел в магазин и купил сухарей, ничего больше не завозили. В другом шло побоище из?за консервов «Завтрак туриста» — их завезли с утра, а очередь, как выяснилось, стояла еще с позавчерашней ночи, народ и осерчал. Сергея выручила знакомая продавщица. В другой бы раз не дала. Но увидав его избитую рожу, всплеснула руками.