— Не вздумала, не вздумала, — вместо Элис ответила сама Лина, входя в библиотеку. На ней был халат её любимого розового цвета, щёки раскраснелись от купания, белокурые волосы слегка потемнели от влаги — она никогда не пользовалась сушилкой. — Ну, сколько можно об этом говорить, Саша? Я, конечно, не такая умная, как Элис, но и не полная дурочка. Да, я скучаю за папой, мамой и братиками. Они, наверно, думают, что я погибла, и очень горюют. Меня это мучит — но я подожду. Сколько нужно, столько и буду ждать.
Лина подступила ко мне с Элис и взяла нас за руки.
— Ну ладно, пошли уже. Я хочу спать. И не только спать.
— Вы ступайте, — сказала Элис ей и мне. — А я ещё поработаю. По расписанию вот-вот должен прибыть очередной почтовый курьер.
Я не стал спорить с ней, понимая, что это бесполезно, и вместе с Линой вышел из библиотеки.
Но в спальню мы направились не сразу. В гостиной Лина выпустила мою руку и плавно закружила по комнате. Её стройные ноги в мягких тапочках словно парили над полом, изящная фигурка отражалась в многочисленных зеркалах, и я мог одновременно наблюдать за её движениями в различных ракурсах — зрелище было восхитительное.
— Ах, Саша, здесь так здорово! — произнесла она, остановившись. — Я всегда хотела хоть немножко пожить в таких царских хоромах, почувствовать себя принцессой из сказки.
— Ты и так принцесса, — ответил я. — И не сказочная, а самая что ни на есть настоящая. Ты моя принцесса.
Лина подошла ко мне и обвила руками мою шею.
— А большего мне и не надо. Ничего и никого, кроме тебя с Элис.
Я нежно поцеловал её мягкие губы, думая о том, как всё-таки странно сложилась моя личная жизнь. Я любил сразу двух девушек; любил по-разному, но одинаково сильно — хотя, возможно, ценил Элис больше, чем Лину. А может, и нет. С некоторых пор я уже не мыслил нас с Элис только вдвоём, без Лины. Она вносила наши эмоционально сложные и интеллектуально насыщенные отношения необходимую для нормальной семейной жизни долю простоты и безмятежности. С Линой нельзя было поссориться по-настоящему, она являла собой типичный образчик бесконфликтной личности, ни в чём не перечила нам с Элис, во всём соглашалась с нами — даже тогда, когда мы придерживались диаметрально противоположных мнений, — и каким-то непостижимым образом ухитрялась примирять нас.
А ещё я с трудом представлял Элис, поглощённую заботой о детях; для неё было бы трагедией отказаться от космоса — пусть и ради такого естественного для каждой женщины материнства. Зато Лина отлично вписывалась в этот образ. Я знал, что она будет прекрасной матерью, нежной и заботливой, для всех наших детей — как своих собственных, так и рождённых Элис. Всё-таки в полигамии есть свои неоспоримые преимущества…
Миновав коридор, мы прошли в большую спальню с такой широкой кроватью, на которой спокойно мог бы разместиться целый взвод космических пехотинцев — ну, если не взвод, то отделение наверняка. Моя капитанская каюта на «Орионе» состояла из двух комнат; во второй, предназначенной для отдыха, я убрал стандартную полутораместную койку, заменив её матрасом два на два метра, на котором мы втроём чувствовали себя вполне комфортно; но по сравнению с этой шикарной кроватью тот матрас казался жалкими нарами.
Моя капитанская каюта на «Орионе» состояла из двух комнат; во второй, предназначенной для отдыха, я убрал стандартную полутораместную койку, заменив её матрасом два на два метра, на котором мы втроём чувствовали себя вполне комфортно; но по сравнению с этой шикарной кроватью тот матрас казался жалкими нарами.
Спальня была угловой, поэтому две её смежные стены представляли собой здоровенные, от самого пола до потолка, окна. Сбросив на ходу халат, Лина голышом приблизилась к одной из стеклянных стен и засмотрелась на сияющий огнями ночной город. В эту позднюю пору Буссард продолжал вести активную жизнь — внизу по улицам плыли потоки автомобилей, а в воздухе, словно реактивные светлячки, носились флайеры. Некоторые пролетали совсем рядом, всего в каком-то десятке метров от нас.
— Наверное, во мне есть что-то от эксгибиционистки, — произнесла Лина. — Я понимаю, что снаружи меня не видно, но всё равно, когда вот так стою, чувствую какое-то… какое-то дразнящее наслаждение.
— Раз так, то можешь насладиться по полной программе, — заметил я и включил двустороннюю прозрачность окон.
Лина тотчас испуганно ойкнула и отпрянула вглубь комнаты, стыдливо прикрыв ладошкой гладко выбритый лобок. Я насмешливо улыбнулся и отменил свою команду. Стёкла снова стали прозрачными лишь изнутри.
— Вот и весь твой эксгибиционизм, детка. Если бы тебе и впрямь нравилось рисоваться обнажённой перед толпой, ты бы стала моделью, а не стюардессой. И уж тем более не тратила бы своё время, учась на медсестру.
— Я пошла в стюардессы, потому что люблю космос, — возразила она, надевая коротенькую прозрачную ночнушку. — И на медсестру выучилась для того же — ведь карьера стюардессы недолговечна. Жаль, что я оказалась слишком глупой, чтобы меня приняли в лётный колледж.
— Ну, ты совсем не глупая…
— Но и недостаточно умная, — пожала плечами Лина. — Поэтому ты меня любишь. Две такие умницы, как Элис, были бы для тебя чересчур. — Она хмыкнула. — Так что Кортни зря старается.