Впрочем, ни в какое пекло принц пока лезть не собирался. Незадолго до старта он переслал своим капитанам план полёта, который предусматривал сбор дивизиона в пяти миллионах километров южнее курса, по которому шли корабли второй тяньгонской группы вторжения. С его стороны это был разумный шаг — сначала оценить обстановку на безопасном расстоянии, а потом уже принимать решение о дальнейших действиях.
Совершив погружение, мы пошли в режиме обычного разгона, экономя ресурсы форсажа для перемещений в апертуре. Да и в любом случае, форсированный режим редко использовался при полётах в пределах системы — несколько минут выигрыша во времени не оправдывали энергетических затрат.
Лётная вахта на «Орионе» была укомплектована по штатному боевому расписанию — штурман Ганс Вебер, навигатор Марта Дэвис, оператор погружения Кортни Прайс и помощник штурмана Элис Тёрнер. Средства связи обслуживал лейтенант-командор Уинтерс, за пультами артиллерийских систем находились суб-лейтенант Картрайт и мичман Мэрфи. Принц Горан занимал резервный командный пульт, специально предназначенный для тех случаев когда корвет становился во главе соединения кораблей.
Весь путь занял у нас менее трети часа, и мы прибыли на место как раз вовремя, чтобы услышать, как по шифрованным каналам связи вице-адмирал Бенсон сообщил, что приступил к дежурству в мобильном командном центре, расположенном на линкоре «Биглер» в трёх миллионах километров от нас, и распорядился об отходе кораблей Третьей заградительной волны. После этого командиры соединений Четвёртой волны стали докладывать о готовности вступить в бой. Горан тоже доложил о своём дивизионе, и вскоре на наши тактические дисплеи стала поступать вся собранная информация о вражеских судах — тип (порой даже название), характеристики бортового вооружения, координаты, скорость, ускорение. Данные постоянно менялись — компьютер линкора рассчитывал передвижение тяньгонской группировки и регулярно корректировал свои вычисления с учётом собственных наблюдений и поступающих сведений от других наших кораблей.
По моему распоряжению Уинтерс сориентировал телескоп на середину вражеской группировки, и на большом обзорном экране возник плотный поток огоньков, плывущих справа налево на фоне неподвижных звёзд. Это были видны не сами корабли, а плазменные «хвосты» их термоядерных двигателей.
— Увеличить изображение, — скомандовал я.
В следующую секунду весь экран заполонили крохотные, похожие на игрушечные корабли, которые так стремительно проносились перед нашими глазами, что нельзя было ничего разглядеть.
— Синхронизирую, — сообщил Уинтерс, опережая мой следующий приказ.
Корабли замедлили свой бег и наконец замерли. Зато звёзды, ранее неподвижные, понеслись в обратную сторону.
— Чёртова прорва! — пробормотал Вебер, выразив наше общее мнение о численности вражеских сил.
Мы видели только малую часть одной из шести ударных группировок, но даже на этой картинке мы насчитали два авианосца, четыре линкора, один десантный транспорт, добрую сотню тяжёлых крейсеров, дредноутов и факельщиков.
А о всякой «мелюзге» — второй класс и ниже — и говорить на приходилось.
— Это не только корабли, — произнесла Кортни Прайс, завороженно глядя на экран. — Каждый линкор — это ещё и дивизия космической пехоты, авианосец — целый авиационный корпус, десантный транспорт — армейский корпус. Если они высадятся на Ютланд…
Дальше можно было не продолжать. Эндокринин был богатством планеты и был её бедой. Реликтовая аномалия была её шансом на спасение. Только благодаря ей мы могли рассчитывать остановить такую армаду.
Внезапно один из факельщиков в левом нижнем углу экрана вспыхнул, как факел. Уж простите за этот каламбур — но именно такое создалось у нас впечатление. Никто из присутствующих не уловил момент атаки. Если вообще была атака, а не банальная катастрофа…
— Стоп! — приказал я Уинтерсу. — Запись назад. Очень медленный повтор.
— Выполняю, кэп!
При медленном повторе мы увидели, как справа от обречённого факельщика из вакуума возникли два фрегата и, проплывая мимо противника (а в реальном времени — стремительно проносясь мимо него), одновременно дали залп из всех бортовых орудий. А затем они слаженно, секунда в секунду, совершили экстренное погружение.
— Вот это здорово! — восхищённо прокомментировал Купер. — Просто блестяще.
Я сверился с новой информацией, только что поступившей на тактический дисплей.
— Фрегаты «Герхард Мюллер» и «Эриданский волк».
Среди новых кораблей ютландского флота было множество всякой эриданской «живности» — от львов, медведей и тигров до орлов, лисов и даже кобр.
— У второго капитан явно эриданец, — предположила Кортни.
— У первого тоже, — сказал я.
— Да, — с завистью произнесла Дэвис. — Сказывается выучка… И таких людей выперли со службы!
Между тем картинка на экране вернулась к текущим событиям. Вернее, к тем, что происходили семнадцать секунд назад — ровно столько нужно свету для преодоления пяти миллионов километров.
Вспыхнул тяньгонский дредноут — но не так эффектно, как факельщик. Он был не уничтожен, а только подбит. Впрочем, принципиальной разницы не было — так или иначе, он вышел из строя.